Макс Даймонт - Евреи, Бог и история

Автор не скрывает своей зачарованности этой основной загадкой еврейского существования; более того – он делает эту загадку центральным предметом своего исследования. Уже в предисловии, бегло характеризуя основные трактовки исторического процесса, принятые в современной исторической науке, он отмечает, что ни одна из них, в сущности, не может объяснить уникального бессмертия еврейского народа. Он выдвигает гипотезу о том, что этим бессмертием еврейство обязано своему исключительному духовному богатству – своей постоянной связи с источником все новых духовных превращений, которые позволяют евреям выжить и подняться к вершинам каждой последующей цивилизации. Эту связь Даймонт видит в постоянном «диалоге с Богом» – диалоге, который, по его словам, и составляет суть еврейской истории и к которому, как зачарованные, прислушиваются другие народы.

Свою идею духовной истории еврейства как диалога с Богом Даймонт заимствовал, как он сам отмечает, у великого еврейского философа – религиозного экзистенциалиста Мартина Бубера. Влияние Бубера (например, его подхода к истории хасидизма) ощутимо и в самом изложении. Каждая очередная глава книги Даймонта – это как бы рассказ о новом неожиданном и удивительном преображении и возрождении еврейского народа перед лицом требований новой эпохи.

В целом этот необычный подход создает у читателя, когда он закрывает прочитанную книгу, ощущение целостной и грандиозной картины величественной, до конца еще не разгаданной и не исчерпанной духовной эпопеи великого народа.

Сказанное не означает, разумеется, что книга Даймонта лишена недостатков. Недостатки эти очевидны, и о них следует тоже сказать. Я бы отметил прежде всего, что на книге Даймонта лежит слишком заметный отпечаток американского происхождения автора и его реформистских убеждений. Первое проявляется, например, в непрерывных сопоставлениях: Десяти заповедей – с американской конституцией, правил кашрута – с американскими кулинарными обычаями, субботних ограничений – с нормами американской жизни и т. п. Некоторые из этих сопоставлений интересны сами по себе, другие утомительны и мельчат тему. Вторая личная особенность автора находит выражение в его трактовке собственно религиозного элемента еврейской истории (откровение Авраама, история Моисея и т. д.) и в подчеркнутом стремлении сделать книгу привлекательной и приемлемой для нееврейского и несионистского читателя. Последнее особенно существенно для концепции книги. Завершающий книгу эпилог, в котором Даймонт высказывает свое предположение об обязательности диаспоры (галута) для дальнейшего существования еврейского народа, звучит откровенным «социальным заказом», рассчитанным на далекое от идеи алии американское еврейство. Здесь Даймонт, по существу, повторяет распространенные доводы защитников диаспоры, утверждающих, что только рассеяние помогло евреям внести величайший вклад в мировую культуру, создать универсальные ценности, входящие в сокровищницу человеческого духа, выработать идеи социальной справедливости, этического идеализма и мирового братства, воодушевляющие человечество.

Спору нет: еврейский народ может гордиться Спинозой и Марксом, Фрейдом и Эйнштейном как свидетельствами величайшей одаренности национального интеллекта; но как справедливо отметил Г. Галкин в своих «Письмах американскому другу-еврею», «от прочтения Маркса или Фрейда количество евреев в мире не увеличивается».

Этот «пафос диаспоры» сквозит у Даймонта уже начиная с тех глав книги, где впервые появляется рассеянное по свету еврейство, и нарастает к ее концу, все время борясь с пафосом еврейского единства, которое одно (Даймонт это сознает) обеспечивает еврейству величие и бессмертие, составляющие сквозную тему его истории. Двойственность, внутреннее борение с властно притягивающей идеей еврейского собирания, независимости и государственности, попытки опереться в этой борьбе на шаткие логические аргументы, подобные вышеприведенным, – все это чрезвычайно характерно для многих современных еврейских интеллектуалов Запада. Их можно понять, и, может быть, еврейский читатель из России поймет их лучше другого, потому что он тоже испытал подобные мучительные сомнения и слышал подобные логические аргументы, когда решался на свою алию. Тех же советских евреев, которые эмигрировали на Запад, эта книга с ее противоречивой концовкой, возможно, даже укрепит в ощущении правильности их решения. Что ж, пусть она по крайней мере вооружит их знанием своей национальной истории и способностью перестать стыдиться своего еврейства, – ведь именно эти незнания и стыд и определили их выбор. Со временем и им придется признать справедливость слов А. Кестлера, заявившего, что после воссоздания Государства Израиль остаются только два пути для евреев диаспоры: быть евреями в Израиле – или перестать быть евреями вообще. Этим словам недостает только вопросительного знака: а можно ли в современном мире, в котором господствующими чувствами стали именно национальные, «перестать» быть евреем? Попытки эти не новы, и трагический исход их – даже не в столь чреватое национализмом время – общеизвестен.

Остается сделать еще одно, последнее замечание – о беглости и поверхностности последних глав книги, рассказывающих о судьбах еврейства в наши дни. Эта беглость имеет вполне понятные причины – трудно и почти невозможно с достаточной глубиной рассказать в популярной книге небольшого объема о жизни десятков современных еврейских общин во всей ее сложности и специфичности. Поэтому следует рекомендовать читателю дополнить соответствующие главы книги Даймонта другими произведениями – и прежде всего уже упоминавшейся «Историей еврейского народа».

Труды по еврейской истории пишутся, как правило, евреями для евреев или учеными для ученых. Но еврейская история слишком увлекательна, слишком интересна, слишком необыкновенна, чтобы оставаться достоянием одних лишь евреев и ученых. Настоящая книга представляет собой популярную историю этого удивительного народа, написанную без преклонения перед традицией или потворства модному антиинтеллектуализму. Я готов изложить читателю соображения, данные, факты, но пусть и он будет готов вложить в чтение частицу своего интеллекта. Я не стремлюсь убедить кого бы то ни было или изменить чьи бы то ни было убеждения. Назначение этой книги – заинтересовать, проинформировать, побудить к размышлению.

Подлинная история евреев еще не написана. После краха греческой цивилизации Европе понадобилось 16 столетий, чтобы осознать, что ее литература, наука и архитектура уходят корнями в греческую почву. Быть может, понадобятся еще несколько столетий, чтобы осознать, что духовные, морально-этические и идеологические истоки западной цивилизации коренятся в иудаизме. То же самое можно выразить иначе: вся утварь западного мира – греческого изготовления, но сам дом, в котором обитает западный человек, – это еврейский дом. Это та точка зрения, которая постепенно начинает пробивать себе дорогу в сочинениях и религиозных и светских мыслителей.