Макс Даймонт - Евреи, Бог и история

Тем не менее их вторжение истощило силы империи, взломало ее границы и дезорганизовало управление. Последовательные вторжения варваров с севера и востока быстро докончили дело, начатое гуннами. Разграбление Рима стало модным варварским обычаем. Но сколько грабежей может вынести даже самый богатый город мира? Западная часть бывшей Римской империи рухнула. Ее население смешалось с варварами. Стали зарождаться новые нации. Пришедшие к власти короли вандалов и готов понятия не имели о великой науке управления. То, что еще оставалось от империи, распалось на сотни крохотных государств и княжеств. Времена греческой славы и римского величия подошли к концу. Над Европой опустилась ночь – наступили времена феодализма. Началась эпоха европейского Средневековья.

Церковь вела героическую битву с варварами. Поскольку победить их силой она не могла, она решила обратить их в свою веру. Обращая в христианство все новых и новых варваров, она рыла себе яму. Столь быстрый наплыв огромного множества новообращенных грозил полным разрушением всех церковных догматов. Необходимость быстро приспосабливаться к практическим нуждам Запада так же существенно изменила облик родившегося на Востоке христианства, как впоследствии изменился облик возникшего на Западе марксизма, приспособленного к нуждам Востока.

Установление папства в VI в. н. э. повлекло за собой сильную централизацию западной церкви. Последние еретические секты были раздавлены. Последние остатки варваров в западной части бывшей империи были обращены. Церковь могла теперь вздохнуть свободней и присмотреться к тому, что происходит в ее владениях. И тогда она заново открыла евреев, на которых в течение предыдущих шести веков практически не обращала внимания.

Как это произошло? Ответ напрашивается сам собой. До их признания Константином христиане были заняты спасением собственных душ и тел от римских преследований. В течение трехсот лет после смерти Константина они были слишком заняты истреблением собственных ересей и обращением безбожных варваров, чтобы заниматься евреями, которые между тем занимались своими собственными делами. И вот теперь вторичное «открытие евреев» поставило христиан перед кардинальной проблемой. Евреи оказались единственным еще непереваренным куском нехристианства в сплошном христианском море, их окружавшем. Как с ними поступить? Крестить, и – если придется – насильственно, как это было сделано с варварами? Или истребить, как были истреблены те варвары, которые отказались креститься [29]?

Или вообще оставить в покое? Но тогда они могут стать опасными. Все эти вопросы и их разрешение предопределили судьбу евреев в Средние века.

Хотя в первые шесть столетий христиане относились к евреям довольно безразлично, многие еврейские историки пытаются создать впечатление, будто евреи в это время подвергались непрерывным преследованиям. В качестве доказательства они приводят то один, то другой дискриминационный закон, показывающий, что евреев не допускали к той или иной службе или лишали тех или иных прав. В своем выискивании несправедливости эти историки начисто забывают о том, что средневековые евреи жили на таком континенте и в такие времена, где и когда несправедливость и притеснение были нормой для всех и каждого. Шестьсот лет – это огромный промежуток времени, и отдельные несправедливости, творимые то тут, то там, еще не образуют официальной, общепринятой и последовательной программы преследований и дискриминаций.

В 212 г. император Каракалла даровал евреям империи не только равенство, но и гражданство. Император Константин, признав христианскую церковь, лишил евреев некоторых из этих прав, но оставил за ними звание граждан. Затем причудливый зигзаг истории едва не лишил христиан всех завоеванных ими преимуществ и чуть было не вернул евреям Иерусалим, Храм и Синедрион. Когда в 361 г. на трон взошел император Юлиан (которого христиане по вполне понятным причинам называют «отступником»), он объявил христианство вне закона, запретил исповедовать эту религию, восстановил в оставшейся части империи язычество, вернул евреям все их привилегии и обещал им помочь отстроить Иерусалим и Храм. Юлиан был близок к тому, чтобы обратиться в иудаизм. Два года спустя он умер. С ним вместе умерли все страхи христиан и все надежды евреев.

Окончательный разрыв между евреями и христианами произошел при жизни поколения, выросшего уже после разрушения Храма. Хотя Павел открыл иудео-христианскую секту для язычников, христиане диаспоры еще долго стекались в еврейские синагоги в поисках защиты от римлян. В этих синагогах они продолжали свои миссионерские усилия, пытаясь обратить евреев в христианство. Видя, что их гостеприимство используется во вред, евреи ввели в литургию особую молитву, направленную против еретиков. Поскольку христиане не могли вторить этой молитве, практика использования синагог как убежищ постепенно отмерла. Во время третьего еврейского восстания христиане, которые не могли признать Бар-Кохбу своим мессией, объявили, что их царство не от мира сего. Тем самым они полностью обособились от иудаизма и всего еврейского. Процесс взаимного отчуждения завершился. Иудаизм и христианство стали полностью чуждыми друг другу.

Окончательно обособившись от евреев, христиане оказались в трудном положении. Им необходимо было дискредитировать Ветхий Завет, который еще почитали греки и римляне. В то же время они нуждались в нем, поскольку он объяснял их Новый Завет. Он позволял опровергнуть многочисленные попытки отождествить их Иисуса с такими языческими богами, как Аттис, Осирис и Адонис, каждый из которых, подобно Иисусу, был центральной фигурой того или иного культа умершего и воскресшего бога. Церковь блестяще справилась с этим затруднением, вычитав в Ветхом Завете необходимые ей пророчества о грядущем приходе Христа. Как пишет еврейский исследователь Яаков Бернард Агус («Эволюция еврейского мышления», с. 144):

На этом основании они (христиане) провозгласили себя и всех членов своих конгрегаций истинными «наследниками обетования», относя все похвальные слова и благословения Библии к себе, а все ее проклятия и обвинения – к евреям. Эта чудовищная травестия была дополнена официальной христианской версией еврейской истории, согласно которой евреи были не последователями Моисея, Аарона, Давида, Самуила, Иеремии и Исайи, а потомками Датана и Авирама, Ахава и Менаше… Гневные слова пророков были истолкованы христианскими ревнителями как неопровержимое свидетельство против еврейского народа. В результате деятельности узколобых фанатиков обеих религий между ними была воздвигнута стена взаимного непонимания и взаимной ненависти. Свет одной веры стал невидим для тех, чей взор с детства был ослеплен светом другой. Во мраке средневековой ночи одни лишь мыслители еще отдавали себе отчет в единстве иудеохристианской традиции, которая скрывалась под различием верований и ритуалов.