Пол Кривачек - Идишская цивилизация: становление и упадок забытой нации

Крайняя форма этого метода была выработана в Польше Яковом Полаком (род. между 1460 и 1470 годом) – краковским раввином и основателем первой краковской талмудической академии. Этот метод получил название пилпул («перец») – род удивительного метафизического толкования, при котором несвязанные фразы связываются, выражения мелочно разделяются, слова читаются в обратную сторону, рассчитываются и интерпретируются численные значения букв, все основано на том, что по божественному внушению истинный смысл скрыт в первоначальном тексте, и нет предела интеллектуальным приемам, используемым при дешифровке скрытого значения текста. Софистика и ученая игра словами должны выявлять истинное значение слов Бога.

Польский пилпул особенно привлекал восточноевропейских раввинов. Тщетно авторы анонимного германского трактата XV века «Пути праведников» («Орхот цадиким») или великие раввины, например Иегуда Лёв из Праги и Яир Хаим Бахрах из Вормса, описывали практикующих пилпул как «секту безумцев, которые говорят, что казуистика ( хилук ) делает острым ум; говорящие так достойны осуждения». Эти раввины отражали плоские, законнические, западные, германские взгляды, столь презираемые в восточном гейме . В идишской традиции внутри славянского мира приверженность к эзотерическому и загадочному легко одерживала верх над авторитетом прозаического и обыденного.

Раввины, отлично владевшие искусством пилпула , публично оспаривали друг у друга первенство в славе и общественном положении, не говоря уже о доходных должностях и политическом влиянии, ибо когда правительственные чиновники искали еврейских представителей и общины выбирали тех, кого желали видеть своими представителями, чья кандидатура могла быть лучше самого знаменитого раввина в округе?

Путь от выбранного представителя до кооптированного члена правящего истеблишмента был очень коротким. Власть доставалась тому, кто был в интеллектуальном плане наиболее ловок и проворен, и это не часто предвещало хорошее управление.

Неотвратимая реакция на эти процессы стала потрясением, расколовшим евреев идишского мира на несколько конфликтующих между собой групп, которые остаются разделенными по сей день. Но это случилось лишь спустя полтысячелетия. На протяжении большей части этих столетий раввины сохраняли неоспоримый контроль над властью, потому что они делали все, что могли, удерживая идишскую цивилизацию вокруг одного из самых трудных курсов в истории – политической консолидации Восточной Европы.

Общеевропейский кризис XIV века начался с краха итальянской банковской системы, который совпал с климатическим потрясениями на всем континенте, приведшим к наводнениям, неурожаю и голоду от Пиренеев до Карпат. Английский король Эдуард II едва мог найти достаточно хлеба, чтобы прокормить свой двор. Жители Бреслау, Лондона, Парижа и Утрехта умирали от голода прямо на улицах. Началась Столетняя война между Англией и Францией. Шотландцы сражались с англичанами под знаменами Уильяма Уоллеса, Роберта Брюса и его сына Дэвида. Фламандские бюргеры и ткачи уничтожили вооруженный французский гарнизон, учинив ужасную резню, известную как «брюггская заутреня», а затем разбили французскую кавалерию в Битве золотых шпор (700 пар шпор было собрано с трупов французских рыцарей). Вооруженные пиками швейцарские крестьяне разбили цвет австрийской кавалерии на берегах озера Эгери. В голодавшей Англии был убит Эдуард II. В середине века пришла Черная смерть – пандемия чумы, уменьшившая население Европы почти на треть. Западная и Центральная Европа испытали почти всё то, за что историк Барбара Тухман назвала XIV век «бедственным столетием» [119], – голод, болезни, войны. Крестьянские восстания вышли из-под контроля, по улицам шли процессии флагеллантов (самобичующихся), возникла тревожная танцевальная мания, о которой фламандский хронист Иоганн де Бека писал:

По Рейну распространилась <���…> странная болезнь <���…> при которой большие толпы люди обоего пола непрерывно танцевали и пели внутри и вне церквей, пока не изнуряли себя до такой степени, что падали наземь.

Евреев, прокаженных, иностранцев, священников и всех, кто попадал в руки толпы, убивали, выживших изгоняли из городов. По словам экономиста Дэвида Фишера, «жители Европы пережили самый черный момент в своей истории. <���…> Это было больше чем крах средневековой экономики. Это была смерть средневековой цивилизации» [120].

Однако в то время как запад Европы бился в агонии, восток процветал. Небольшая численность населения, расселившегося по плодородным землям, замедлила распространение болезни (Черная смерть едва ли вообще проникла в Польшу) и позволила избежать когтей голода. Примитивная экономика, гораздо менее развитая, чем у развитых западных государств, переживала взлет, поскольку голод на западе открывал новые возможности для производителей зерна на востоке. Население Польши за столетие выросло более чем вдвое, хотя достигнутый в конце XIV века показатель (около 50 человек на квадратный километр) был меньше, чем сегодня в некоторых частях Конго.

Параллельно с ростом благосостояния происходила политическая консолидация. С конца XII века Богемия, королевство в составе Священной Римской империи, привела под свою юрисдикцию Моравию и Силезию, а также говорившие на славянских языках части Восточной Германии. После того как Казимир Великий объединил большую часть польских земель, Польша и Литва заключили унию под властью великого князя литовского Ягайло (по-польски Ягелло), когда в 1385 году он обратился в христианство и женился на польской королевне Ядвиге (полноценный политический союз Польши и Литвы по принципу выборной монархии был заключен в 1569 году).

К 1400 году польско-литовский союз был самым большим территориальным объединением в Европе, занимавшим более 1,3 миллиона квадратных километров земель с населением, состоявшим из поляков, литовцев, армян, немцев, татар и евреев и исповедовавшим православие (в русской и армянской версиях), католицизм, иудаизм и ислам. В следующее столетие унии были подчинены земли Тевтонского ордена в Прибалтике, тем самым удвоив население страны, протянувшейся от Балтийского до Черного моря.

Учитывая размытость государственных границ в прошлые эпохи, мы не должны представлять себе эти государства как нечто монолитное. Как всегда, крупные землевладельцы держали на своих спинах малых, а те – еще более мелких. Собственность на землю изменялась от поколения к поколению с обескураживающей произвольностью. Крестьянин и горожанин не имели дел с теми, кто сидел на золотом троне в далекой столице, но должны были подчиняться как их воле, так и приказам воинственных феодалов, сидящих в соседнем замке с отрядом слуг, вооруженных мечами и копьями.