Леонид Кукушкин - История православия

Восстановление единства русской митрополии, длившееся, правда, недолго, после присоединения к ней Волыни и Галичины произошло при сменившем Киприана митрополите Фотии, греке, поставленном на русский престол в 1409 г. патриархом Матфеем. Уроженец г. Мопемвасии на юге Греции, св. Фотий с юности подвизался в пустыне под руководством известного старца Акакия, был горячим приверженцем священнобезмолвия и «умной молитвы» исихастов, поэтому неохотно отправился в далекую страну, чуждую ему по языку и климату. В письме Фотию от его друга, монаха Иосифа, говорится об учености и аскетических подвигах преподобного, а также есть слова о достоинствах митрополии, которую получил Фотий: «Все мы радуемся величию твоего сана и изобилию богатства и широте власти и многочисленности народа, предстоятельство над которым тебе вверено; ты получил изобильное средство показать свою человеколюбивую настроенность. Приветствуем блаженного и властительнейшего митрополита России, священнейшего Фотия».

Перед приездом в Моску Фотий более полугода провел в юго-западных епархиях, живя преимущественно в Киеве. Там он наладил неплохие отношения с литовским князем Витовтом, который в то время враждовал с великим князем Василием Дмитриевичем. Начало церковного правления Фотия в Москве было для митрополита тяжелым: в 1408 г. на Москву напал хан Едигей, и хотя саму Москву ему взять даже после долгой осады так и не удалось, окрестные города и земли были опустошены и сожжены. Во время этого нашествия великий князь с семейством бежал в Кострому, надеясь там собрать войско против татар, а в Москве в это время воцарилась анархия. Первым делом были разграблены церковные богатства, в грабежах участвовали бояре и прочие светские власти, и прибывшему в конце 1409 г. в Москву Фотию с помощью князя пришлось возвращать церковное имущество силой. «Митрополит Фотий, – говорит летопись, – начал обновлять церковное богатство и доходы, а что исчезло, начал разыскивать, у князей и бояр или от иных лихоимцев отбирать похищенные села, власти и доходы и пошлины Христову дому и Пречистой Богородице и св. великим чудотворцам Петру и Алексею». В делах возвращения Церкви ее исконного богатства Фотий вел себя жестко. Неудивительно, что действия нового митрополита вызвали со стороны святотатцев поток злобной клеветы. Клеветникам удалось испортить отношения между церковными и светскими властями, а Фотия рассорили с князем Витовтом. Собрав в 1414 г. литовских епископов, Витовт предложил им выступить перед патриархом с ходатайством дать для Литвы своего митрополита. Ставленником князя на этом престоле был некий Григорий Цамблак, болгарин родом из Тырново. Но послов литовских в Константинополь опередили послы Фотия, и предложение Витовта не было принято патриархом, а Григория предали отлучению за устроенную им церковную смуту. Литовские епископы были вынуждены в свое оправдание отправить патриарху покаянную грамоту, а Фотий вскоре отправился в Киев и пробыл там более года, чтобы восстановить полное единство Русской Церкви. В это время епископы юго-западных епархий по наущению Витовта позволили себе отправить недопустимый по своей резкости акт отречения Фотия: «Бывшему до сих пор митрополиту Киевскому и всея Руси Фотию мы, епископы Киевской митрополии, пишем по благодати Св. Духа: с тех пор, как ты пришел, видели мы, что многое делаешь ты не по правилам апостольским и греческим, а мы терпим тебя как своего митрополита и ждали от тебя исправления». Дальше следует грязная клевета, которая заставила оскорбленного митрополита в ответном послании использовать по отношению к клеветникам бранные эпитеты вроде «гнусные, скверные, смрадные, окаянные, безбожные» и т. п. В прекращении мятежа юго-западных епископов Фотию помогали патриархи – в 1415 г. патриарх Ефимий предал извержению и проклятию самочинно поставленного и не желающего уходить Цамблака. Сменивший Евфимия патриарх Иосиф повторил проклятие, и Цамблак вынужден был покинуть кафедру. К этому времени вражда Витовта с Москвой улеглась, а отношения с Польшей обострились, так что литовский князь решил подчиниться решениям патриархата и передать Фотию литовские епархии.

Внутренняя деятельность св. Фотия была многообразна и плодотворна, так, в значительной мере его трудами была прекращена ересь стригольников. Его грамоты к псковичам по поводу разгоревшейся в их городе ереси содержат такие слова: «Если же они не обратятся на путь истинный, то отжените их от своей православной веры, да не будут посреди вас, как плевелы среди пшеницы». И в следующем послании: «Благословляю вас, детей моих, не сообщайтесь с ними ни в пище, ни в житии, да не осквернитесь, пока не покаются. А я, руководствуясь правилами Божественными, сотворю над ними суд и осуждение». Псковичам удалось к 1427 г. полностью искоренить ересь.

Богоматерь Белозерская. Икона XIII в .

В 1431 г. св. Фотий скончался, сумев объединить Русскую Церковь под властью единого митрополита. В завещательной грамоте он с тоской вспоминает о любезной ему монашеской жизни в Греции и о внезапном избрании на престол митрополита всея Руси, о церковных мятежах, которые он тяжело переживал, испрашивает себе прощение у всех и всех прощает, благодарит тех, кто содействовал воссоединению Церквей, поручает молиться о своей душе и благословляет истинно верующих.

В 1425 г. скончался великий князь Василий Дмитриевич, оставив свой престол десятилетнему сыну Василию, хотя по праву старшинства его должен был занять брат почившего, князь Звенигородский и Галичский Юрий Дмитриевич. Москва требовала от Юрия полного отречения от своих претензий, а когда тот не пожелал подчиняться, послала в Галич митрополита Фотия с грамотами. Переговоры не дали результата, и рассерженный Фотий лишил князя и жителей его княжества благословения. Тут, по рассказу летописца, в ход вступили явления сверхъестественные: в Галиче начался страшный мор, и галичане, обещая покорность Москве, умолили Фотия вернуться и помолиться за них. Молитва святителя прекратила мор, и договор на условиях Москвы был заключен. В 1432 г., уже после смерти Фотия, Василий Васильевич отправился в Орду для своего утверждения на великокняжеском престоле. По его возвращении стал вопрос о преемнике Фотия. Москва в это время уже была достаточно сильна, чтобы диктовать свои условия стремительно движущемуся к своей гибели Константинополю.

В 1432 г. литовский князь Свидригайло послал к патриарху Константинопольскому смоленского епископа Герасима на предмет утверждения его митрополитом Киевским и всея Руси. Правда, уже в 1435 г. Свидригайло умертвил своего ставленника по подозрению в измене. Борьба великого князя Василия Васильевича со своим дядей Юрием Дмитриевичем продолжалась до смерти последнего в 1434 г., поэтому своего претендента на пост главы Русской Церкви, рязанского епископа Иону, ему удалось отправить лишь в начале 1436 г.: русское посольство опоздало – на русскую митрополию уже был поставлен грек Исидор. Патриарх торопился отдать кафедру своему человеку, поскольку готовился принять участие в готовящемся соборе в Ферраре, посвященном объединению Церквей. Император Иоанн Палеолог торопил церковных иерархов, надеясь, что положительное решение собора, касающееся унии, поможет Византии получить военную помощь Запада против турков-сельджуков, одолевающих слабую империю. Новый митрополит Исидор и епископ Иона одновременно прибыли в Москву весной 1437 г. Раздосадованный решением патриарха, великий князь отправил в Константинополь послание, в котором говорил о своей готовности на этот раз покориться, но недвусмысленно давал понять, что больше такого не повторится, и следующие митрополиты будут избираться из русских претендентов. Милостиво принятый великим князем, Исидор тут же должен был собираться в Феррару на Вселенский Собор, работа которого началась в 1438 г. Очень скоро стало понятно, что догматические споры между католиками и православными зашли в тупик. А тут в Ферраре вспыхнула эпидемия чумы, и собор пришлось перенести во Флоренцию, где наиболее податливых греков приглашали для разговоров с папой, откуда они обычно возвращались поборниками соединения. Как говорят, в ход были пущены даже подкупы. Отступление греков от принципов своего вероучения началось с никейского митрополита Виссариона и нашего Исидора. Они склонили на уступки императора и умирающего патриарха, в результате все иерархи поставили свои подписи, кроме стойкого Марка Ефесского, под документом о принятии унии – «со стенанием и плачем в глубине сердца». Правда, Исидор, в отличие от остальных, к своей подписи добавил слова «подписываюсь с любовью и одобрением», т. е. роль его в этом насильственном акте была самой неблаговидной. Авраамий Суздальский, сопровождавший Исидора, сперва отказался подписывать это, по словам многих, предательство, но после недельного заключения в темнице смирился. Первая уступка со стороны православных иерархов, участвовавших в работе собора, заключалась в признании, что «Дух Святой исходит от Отца через Сына», т. е. в принятии смягченной редакции filiogue. Далее было принято учение о чистилище, о том, что евхаристия может совершаться как на квасном хлебе, так и на опресноках, и наконец, главная уступка, ради которой Рим затеял униатские дела, – в признании папы верховным первосвященником, а места же четырех восточных патриархов шли непосредственно после папы. После долгого пребывания в Литве митрополит Исидор появился в Москве, где с латинским крестом проследовал в Успенский собор для богослужения, во время которого на первом месте – перед патриархом – упомянул папу Евгения IV. После литургии митрополит дал своему дьякону прочесть с амвона соборный акт от 5 июля 1439 г. об унии. Напор, с которым Исидор все это совершил, обескуражил князя, бояр и епископов. Как пишет летописец: «Смолчали бояре и многие другие, смолчали и все епископы русские». На четвертый день, придя в себя, Василий Васильевич после короткого совещания объявил Исидора еретиком и приказал арестовать его. Тогда «все русские епископы возбудились, и князья, и вельможи, и бояре, и множество христиан, вспомнив прежние греческие законы, начали звать Исидора еретиком». Митрополита-униата поместили в Чудов монастырь, оттуда ему удалось бежать, к радости великого князя, который не знал, что ему делать в подобном случае. Из Москвы Исидор через Тверь и Литву добрался до Рима. Из Рима изгнанный митрополит вернулся в Константинополь, где император и патриарх были униатами, и искал способа вернуть свою власть над Русской Церковью, а если не удастся, то хотя бы над ее юго-западной частью, таким образом, вновь возникала опасность раскола. Поэтому, пренебрегая мнением патриарха Митрофана, собор русских епископов, состоявшийся в конце 1448 г., постановил назначить «митрополитом на всю Русь» рязанского епископа Иону, которого еще до Исидора прочили в митрополиты. На полноценную автократию Русской Церкви собор в то время еще не решился, но первый шаг к этому был сделан.