Леонид Кукушкин - История православия

На рассвете 22 июня 1941 г. фашистская Германия без объявления войны напала на Советский Союз, рассчитывая на быстрое завершение военной компании, на «блиц-криг», как это было перед тем с Францией и другими покоренными Гитлером государствами. Советские дипломаты и разведчики многократно предупреждали правительство о готовящейся войне и даже называли сроки ее начала, но Сталин упорно отказывался этому верить, называя эти предупреждения провокацией. 13 июня 1941 г. ТАСС сделало заявление о беспочвенности слухов о войне с Германией. Сталин, по-видимому, опасался, что организация обороны будет воспринята Германией как намерение СССР первым нарушить пакт о ненападении. Некоторые историки предлагают другие объяснения этим событиям, но как бы там ни было, начало войны вызвало у Сталина тяжелый шок. У Сталина были все основания бояться исхода войны, т. к. трудно ожидать необходимое для победы воодушевление у народа страны, переполненной доносчиками и палачами, где на протяжении четверти века из душ людей методично и беспощадно изгонялись основные христианские нравственные ценности и религиозная вера. Находясь в подавленном состоянии, Сталин молчал первые десять дней войны, в то время как немецкие войска продвигались на 30–40 км вглубь страны ежедневно. 22 июня, в первый день вероломного вторжения оккупантов, местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий обратился ко всем священнослужителям и прихожанам православной Церкви с обращением, в котором призвал русский народ на защиту своего отечества.

Успенский собор Рязанского кремля. 1693–1699 гг.

Он писал: «Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени. С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Вспомним святых вождей русского народа, например Александра Невского и Дмитрия Донского; вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов. Наша православная Церковь всегда разделяла судьбу народа. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением предстоящий всенародный подвиг. Нам нужно помнить заповедь Христову: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин 15:13). Положим же души свои вместе с нашей паствой. Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь дарует нам победу». От имени советского правительства 22 июня выступил Молотов, речь которого заканчивалась словами, ставшими лозунгом для сражавшегося народа: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами». Выступление по радио Черчилля 22 июня очень четко определило позицию союзников в отношении Советского Союза; он сказал: «За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен, я вижу их охраняющими свои дома, где существуют исконные человеческие радости, где смеются девушки и играют дети. Я вижу, как на все это надвигается гнусная нацистская военная машина с ее бряцающими шпорами щеголеватыми прусскими офицерами, с ее агентами, только что усмирившими и связавшими по рукам и ногам десяток стран. Я вижу серую вымуштрованную послушную массу свирепой гуннской солдатни, надвигающейся подобно тучам саранчи. У нас одна цель – мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима, и ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто. Это не классовая война, а война, в которую втянуто содружество наций, без различия расы, вероисповедания или партии. Поэтому опасность, угрожающая России, – это опасность, грозящая всем нам». Наконец 3 июля выступить по радио решил Сталин. В речи испуганного надвигающимися событиями «вождя народов» прозвучали новые, непривычные ноты. Его обращение: «Братья и сестры!» повторяет слова, обычно произносимые с амвонов церквей. Он старался оправдать предвоенные действия советского правительства, а войну назвал Отечественной, говоря, что она должна «слиться с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы».

6 ноября 1941 г., когда немцы вплотную подошли к Москве, в переходе метро «Маяковская» состоялось торжественное заседание, посвященное 24 годовщине Октября, а 7 ноября на Красной площади состоялся военный парад, участники которого сразу же отправлялись на проходившую недалеко линию фронта. В своих речах Сталин говорил о великой русской нации и в качестве примера назвал «наших великих предков», благоверных святых князей Александра Невского и Дмитрия Донского, защитников русской земли от иноземцев и иноверцев, а также Суворова и Кутузова, имена которых в довоенное советское время не принято было упоминать, поскольку они «защищали царский режим и русскую буржуазию». Резкие перемены в отношении властей к религии начались летом 1941 г. Совершенно прекратилась антирелигиозная пропаганда, были закрыты журналы «Безбожник» и «Антирелигиозник». В свою очередь, Русская православная Церковь объявила верующим о сборе средств в помощь государству и Красной армии; взносы Церкви в фонд обороны только в первый период войны составил более 300 миллионов рублей. В самом начале войны возродилась религиозная активность народа – службы в храмах Москвы и блокадного Ленинграда проходили при огромном скоплении верующих; в Ленинграде на богослужениях присутствовало командование фронта во главе с маршалом Говоровым. Священнослужители ленинградской епархии были награждены медалью «За оборону Ленинграда» – событие до тех пор немыслимое. По личной просьбе местоблюстителя патриаршего престола Сергия Сталин согласился принять от православной Церкви для нужд армии купленные на собранные ею средства танковую колонну «Дмитрий Донской» и авиационную эскадрилью «Александр Невский». Сложная ситуация сложилась для Русской православной Церкви на оккупированных немцами территориях: в первый год войны были заняты Украина, Белоруссия, Молдавия, республики Прибалтики и многие области европейской части РСФСР. В конце 1941 г. митрополит Сергий обратился с новым посланием к пастве: «Гитлеровский молох пытается убедить мир, что он поднял меч «на защиту религии», во имя «спасения поруганной веры». Но всем известно, что это исчадие ада только прикрывает свои злодеяния лживой личиной благочестия. Во всех порабощенных им землях он творит гнусные надругательства над свободой совести, издевается над святынями, бомбами разрушает храмы Божии, бросает в тюрьмы и казнит христианских пастырей, гноит в тюрьмах верующих, восставших против его безумной гордыни, против его замыслов утвердить свою сатанинскую власть над всей землей». В это же время глава Русской Церкви призвал жителей оккупированных территорий хранить верность своей отчизне и ни при каких обстоятельствах не становиться на путь предательства. Основания для подобных заявлений были – в западных областях Украины и в Прибалтике далеко не все жители и возникшие в это время различные движения, в основном националистического толка, были настроены к фашистам враждебно, поскольку рассчитывали на помощь немцев в создании самостоятельных национальных государств, хотя вскоре поняли иллюзорность таких надежд. Однако в первое время на Украине сторонники автокефалии Украинской Церкви развязали настоящий террор против священнослужителей и прихожан Русской православной Церкви московского патриархата. Раскол обнаружился в самом начале оккупации. В конце августа 1941 г. на территории Почаевской лавры состоялся собор епископов православной Церкви, на котором глава собора архиепископ Алексий заявил, что поскольку все епископы Западной Украины «в свое время дали подписку о подчинении московской патриархии, то отдельные епископы и даже собор не могут самочинно устроить автокефалию». Поэтому до решения этого вопроса Москвой и всеми православными патриархами Украинская Церковь должна быть подчинена московской патриархии, но с правами автономии, данными ей Русской Церковью. При этом Алексей уверял собор, что он сам «твердо стоит на пути автокефалии и руководит делами Украинской православной Церкви лишь до того времени, когда автокефалия будет утверждена канонично». В начале 1942 г. в Пинске был созван собор архиереев автокефальной Украинской Церкви, в постановлениях которого утверждалось, что на Украине «существует два церковных течения: небольшое число сторонников московской патриархии и основная масса населения и пастырей, которые относились к Украинской автокефальной Церкви, которую возглавлял покойный митрополит Василий (Липковский) со своей иерархией». Началась острая борьба между этими двумя течениями; число сторонников московской патриархии автокефалистами намеренно приуменьшалось. Однако оккупационные власти были настроены против автокефалии, т. к. автокефалия по своей сути связана с самостоятельной государственностью, которой у Украины не было, и немцы не собирались ей такую самостоятельность предоставлять когда бы то ни было. Кроме того, в расчете на скорое завоевание СССР нацисты не хотели раскола в Русской Церкви. Об этом была выпущена директива немецких властей всем частям СС и полицейским комендатурам. А вот партизаны украинской повстанческой армии (УПА) активно поддерживали автокефальную Церковь; от их пуль в 1943 г. погиб глава Украинской православной Церкви московской патриархии митрополит Алексей и епископ этой Церкви Мануил. Во время отступления немцев все руководство автокефальной Церкви и часть иерархов автономной уехали на Запад, где большинство из них вошли в состав Русской православной Церкви за рубежом.