Леонид Кукушкин - История православия

9 мая 1945 г. был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии, что означало окончание Великой Отечественной войны. 24 июня в Москве на Красной площади состоялся Парад Победы, во время которого к подножию мавзолея Ленина были брошены около 200 знамен разгромленных Красной армией немецких дивизий. По случаю победы Сталин обратился 9 мая к советскому народу, обращение он закончил словами: «Великая Отечественная война завершилась нашей полной победой. Период войны в Европе кончился. С победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы! Слава нашей героической Красной армии, отстоявшей независимость нашей Родины и завоевавшей победу над врагом! Слава нашему великому народу, народу-победителю! Вечная слава героям, павшим в боях с врагом и отдавшим свою жизнь за свободу и счастье нашего народа». Это – речь правителя, уверенного в себе и в своей власти, здесь уже нет обращения «Братья и сестры!», произнесенного им в первые дни войны, в минуты слабости и растерянности. Однако церковная жизнь страны в послевоенное время заметно оживилась, хотя на большинство ходатайств, поступивших от верующих в разного рода советы по поводу открытия новых храмов, были получены отказы, многие церкви и монастыри все же начали свою работу. Резко выросло число прихожан за счет тех, кто не мог креститься в предвоенные годы. Правда, наиболее знаменитые и ценные в историческом и архитектурном отношении храмы, такие как поставленные в честь Софии Премудрости Божией соборы в Киеве и Новгороде, соборы московского Кремля, Казанский и Исаакиевский соборы Ленинграда, Церкви переданы не были – они по-прежнему оставались музеями. Наибольшее число действующих церквей было в областях, оккупированных фашистами во время войны, – их после освобождения не стали закрывать в соответствии с новой политикой по отношению к религии.

Во время Великого поста в 1946 г. только в патриаршем Богоявленском соборе исповедалось и причастилось более сорока тысяч человек. 8 марта 1946 г. во Львове в соборе Святого Юры состоялся собор греко-католиков. Было принято решение перейти под юрисдикцию московского патриархата. Участники собора писали в обращении к патриарху Алексию: «Наш собор является скорее началом нашего дела, нежели окончанием его. Мы должны еще побороть многие препятствия, чтобы святое Православие восторжествовало в каждом нашем приходе. Даже такой искусственный продукт, как уния, имеет глубокие корни в сердцах некоторых наших людей, потому что они с детства были ослеплены славой римской Церкви». Из 3431 униатского прихода в 1946 г. к 1959 г. перешли в православную Церковь 3222. В конце мая 1945 г. впервые за всю историю Русской Церкви московский патриарх совершил паломничество в Святую Землю. На встрече с иерусалимским патриархом Тимофеем патриарх Сергий заговорил о возвращении имущества Русской православной Церкви, которым тогда владела Русская православная Церковь за рубежом, московской патриархии. В 1948 г. после дополнительных переговоров часть имущества, находящаяся на территории Иерусалима, была передана Москве. Затем делегация отправилась в Антиохию, где патриархом православной Церкви был Александр III, друг России, выпускник Киевской духовной академии. После возвращения патриарха в Москву сопровождавшие его в поездке митрополит Крутицкий Николай и протоиерей Николай Колчицкий посетили Англию, где имели важную встречу с религиозными деятелями, готовившими организацию Всемирного совета Церквей (ВСЦ), в котором впоследствии в 1961 г. Русская православная Церковь приняла деятельное участие. До 1961 г. отношение московского патриархата к ВСЦ было резко отрицательным – на совещании глав поместных православных Церквей в Москве в 1948 г., посвященном полутысячелетнему юбилею русской церковной автокефалии, была принята резолюция против участия православных Церквей в совете, где основную роль играли многочисленные течения Протестантизма. В той резолюции говорилось о вере протестантов весьма резко: «Снижения требований к условиям единения до одного лишь признания Иисуса Христа нашим общим Господом умаляет христианское вероучение до той лишь веры, которая, по слову апостола, доступна “бесам”». Московское совещание 1948 г. стало важным событием в деле восстановления межправославных связей, нарушенных за время советской власти.

В 1947 г. секретарем ЦК партии по идеологии стал воинствующий атеист Суслов, в результате чего вновь значительно усилилась антирелигиозная пропаганда. Участились аресты священнослужителей и людей, близких к Церкви. Сталин не препятствовал этому частичному возвращению гонений на религию.

В 1949 г. в Вильнюсе был арестован один из крупнейших русских религиозных философов и богословов XX в., блестящий историк-медиевист Лев Карсавин. Родился он в 1882 г. в петербургской семье. Его отец был танцовщиком и хореографом императорских театров. Его мать была натурой духовно одаренной, она была близкой родственницей А.С.Хомякова, одного из главных создателей течения славянофилов. Лев всегда чувствовал свою кровную связь с Хомяковым, как Вл. Соловьев со Сковородой, и считал его одним из своих учителей. Основные научные труды Карсавина относятся к истории средневековой европейской религиозности, философии, истории, мистическим течениям в Православии, религиозным аспектам понятия личности и многим другим проблемам философии и богословия. В обвинительном заключении по его делу сказано, в частности: «С 1924 по 1930 гг. являлся одним из идеологов и руководителей белоэмигрантской организации «Евразия», ставившей своей целью свержение Советской власти». Это грубое недоразумение, поскольку в эмигрантских кругах евразийцы были наиболее просоветски настроенной частью. В декабре 1950 г. приговоренного к 10 годам лагерей Карсавина по этапу отправляют на Север в концлагерь Абезь, инвалидный лагерь в системе Воркутлага (у Карсавина в тюрьме открылся тяжелый туберкулезный процесс). Среди заключенных вскоре распространилась молва о прибывшем христианском мудреце и духовном учителе. В лагере было много католиков – военнопленных и прибалтов, – которые постоянно приходили к Карсавину для душеспасительной беседы. Работая до революции в Италии, он глубоко ознакомился с западным христианством, результатом чего стала изданная в Петрограде в 1918 г. замечательная книга «Католичество», о которой впоследствии он вспоминал как о «грехах молодости». В лагере Карсавин продолжал работать – он написал там «Венок сонетов» с философскими комментариями, затем «Терцины». Вскоре Карсавин попал в изолятор для безнадежно больных и в июле 1952 г. скончался. С актом захоронения его тела связан поразительный эпизод. Патологоанатом-литовец, работавший в лагерной больнице, решил при вскрытии вложить внутрь герметически закрытый флакон с запиской об умершем, поскольку в лагере хоронили в безымянных могилах, а так, возможно, потомки смогут обнаружить его прах. Записку врач предложил написать ближайшему другу и ученику философа по лагерной жизни Ванееву, который после освобождения написал воспоминания о Карсавине – «Два года в Абези». Сперва Ванеев отказался, сочтя предложение чудовищным кощунством, но вскоре, подумав, согласился. Тайная эпитафия и одновременно опознавательный знак звучала, по словам Ванеева, так: «Лев Платонович Карсавин, историк и религиозный мыслитель. Родился в 1882 г. в Петербурге. В 1952 г., находясь в заключении в режимном лагере, умер от милиарного туберкулеза. Карсавин говорил и писал о Тройственно-едином Боге, который в непостижимости Своей открывает нам Себя, дабы мы через Христа познали в Творце рождающего нас Отца. И о том, что Бог, любовью превозмогая Себя, с нами и в нас страдает нашими страданиями, дабы и мы были в Нем и в единстве Сына Божия обладали полнотой любви и свободы. И о том, что само несовершенство наше и бремя нашей судьбы мы должны опознать как абсолютную цель. Постигая это, мы уже имеем часть в победе над смертью через смерть. Прощайте, дорогой учитель. Скорбь разлуки с Вами не вмещается в слова. Но и мы ожидаем свой час в надежде быть там, где скорбь преображается в вечную радость». Эта записка и сейчас хранится в герметически закупоренном флаконе из темного стекла вместе с прахом замечательного мыслителя. О месте, где был похоронен Карсавин, Ванеев написал: «Кладбище, где похоронен Карсавин, расположено в стороне от поселка. Оно состоит из множества холмиков, на которых не написаны ничьи имена. Вокруг кладбища – плоская, однообразная тундра, безвидная земля. Больше всего здесь неба. Ясная голубизна с прозрачно белеющими облачками охватывает вас со всех сторон, красотою небес восполняя скудность земли».