Джеффри Ричелсон - Шпионы ХХ века: от царской охранки до ЦРУ и КГБ

Но продуктивность Хижины 8 все еще оставляла желать лучшего, на что указывает ее неспособность взломать хотя бы одну радиограмму из апрельской корреспонденции до 22 апреля. 30 апреля Блетчли-Парк отправил в OIC 11 депеш общего характера и 7 радиограмм подводных лодок, и самые свежие из них успели устареть на двенадцать дней. Комната выслеживания подводных лодок OIC (Submarine Tracking Room) вынуждена была полагаться на пеленгацию куда более, чем ей того бы хотелось, ведь ее данные могли сообщить о местоположении подводной лодки в данный момент, но не о том, куда ее отправляет командующий флотом подлодок адмирал Карл Дёниц.

Без постоянного притока оперативных данных "Энигмы" Комната выслеживания подлодок могла лишь догадываться о маршрутах, по которым должны следовать конвои, чтобы избежать встречи с акульими стаями подлодок. В результате потери кораблей и грузов росли. А затем один из первейших аналитиков Хижины 8 Гарри Хинсли выдал идею — или, может быть, развил идею Флеминга.

Среди расшифровок, лежавших на столе Хинсли благодаря документам, захваченным на "Кребсе", имелись донесения немецких метеорологических кораблей, в том числе радиограммы кораблей и подтверждения их получения. На каждом из этих кораблей имелась машина "Энигма", соответствующие руководства, книга индикаторов и списки ключей. В списках перечислялись настройки "Энигмы" на каждый день месяца для всего немецкого ВМФ. Некоторые корабли брали списки ключей на два-три месяца, в зависимости от продолжительности плавания и времени его завершения. В тот момент Хинсли не знал, является ли подобная практика у немцев общепринятой, но такое предположение казалось ему весьма здравым. И если так, то очевиден и способ, как помочь Хижине 8 разгадать шифр военно-морской "Энигмы".

7 мая метеорологический корабль "Мюнхен" стал первой жертвой идеи Хинсли. Его под эскортом отправили в британский порт, а криптографический материал переправили на эсминец "Нестор", 10 мая прибывший в Скапа на Оркнейских островах. Два дня спустя близ Исландии Группа эскорта номер 3 Королевского ВМФ вынудила всплыть подлодку U-110. Командир группы Джо Бейкер-Крессуэлл, помнивший историю "Магдебурга", постарался добыть все криптографические материалы, какие мог.

Совокупно материалы с "Мюнхена", включавшие в себя шифровальные машины, шифровальную книгу ближней связи, кодовую метеорологическую книгу и военно-морскую координатную сетку, принесли огромную пользу. 21 мая среднее время между перехватом радиограммы и передачей ее расшифрованной версии составляло 11 дней. 28 марта эта цифра по необъяснимым причинам упала до 34 часов, но в последующие три дня не поступило вообще ни одной расшифровки. Но с 1 июня, когда начали действовать захваченные ключи, время от перехвата до передачи по телетайпу значительно снизилось. Между перехватом немецкой радиограммы в 00.18 и прибытием ее расшифровки в OIC истекло всего 4 часа 40 минут.

Захват "Мюнхена" являл собой лишь временное, а не окончательное решение. Как только срок действия обнаруженных на нем ключей истек, было необходимо захватить новый набор. Британцы надеялись, что немцы будут продолжать считать исчезнувшие корабли затонувшими вместе со своими криптографическими материалами.

19 июня в докладной записке Хинсли была намечена следующая мишень — "Лауэнберг". Последующий захват обеспечил ключи на июль. Благодаря знаниям, полученным в результате этих разгадок, программа "Дельфин" могла обеспечивать расшифровки практически непрерывно с 1 августа и, с небольшой задержкой, вплоть до конца войны.

И все же победы британских криптографов не оказали непосредственного влияния на исход битвы за Атлантику. Разница в объеме потерь между маем (месяцем медленных решений) и июнем (месяцем быстрых решений) была невелика, так же как и между июлем (быстрые) и августом (медленные). Потери в июле и августе снизились на две трети по сравнению с маем и июнем, но явно не благодаря Хижине 8. Последние два месяца конвои через Атлантику сопровождали более многочисленные эскорты, корабли шли на более высокой скорости, усилено было и прикрытие с воздуха. Вдобавок множество подлодок было переброшено из Атлантики для нападения на конвои, шедшие в Советский Союз. Подлодки, заменившие их в Атлантике, располагали менее опытными экипажами.

Но потенциал казался довольно большим, и определенно не было причин сворачивать дальнейшую деятельность. Однако спустя семь месяцев в расшифровке корреспонденции ВМФ "Энигмы" наступил серьезный застой. 5 октября для командных переговоров атлантических подлодок была создана отдельная система ключей, получившая у немцев кодовое название "Тритон" (Triton). А введение в эксплуатацию 1 февраля 1942 года четырехроторной машины "Энигма" для системы "Тритон", пришедшей на смену трехроторной модели, привело к полной изоляции Хижины 8. До конца года Хижине 8 удалось разгадать ключи "Тритон" только для трех дней, что усугубило дело; к февралю B-Dienst взломала британский военно-морской шифр № 3, получивший в этой службе кодовое название "Франкфурт" (Frankfurt). Шифр, введенный в июне 1941 года для использования британским, канадским и американским ВМФ, к декабрю B-Dienst была способна расшифровывать на 80 процентов, хотя, вероятно, лишь 10 процентов радиограмм были прочитаны достаточно заблаговременно, чтобы расшифровки имели оперативную ценность.

Сведения ряда разведывательных источников, включая и воздушную разведку, до некоторой степени смягчили результат, а заодно помогли накопить полезные знания об операциях подлодок — в том числе об их скорости и стойкости. Вдобавок уязвимость шифров "Энигмы" "Отечественные воды" и "Средиземное море", повлекшая расшифровку радиограмм в темпе 14 тысяч в месяц, обеспечила сведения о постройке новых подлодок, их подготовке к выходу в море, ходе обучения экипажей и времени отплытия. Решение немцев предпринять операцию "Барабанный бой", направленную на подрыв судоходства у Восточного побережья Соединенных Штатов, также снизило опасность для атлантических конвоев.

Но последствия вынужденной бездеятельности дешифровщиков тем не менее сказались весьма заметно, особенно после того, как Соединенные Штаты задержали конвои в ответ на "Барабанный бой" и подлодки в конце июня в полном составе вернулись в Атлантику. Во второй половине 1941 года водоизмещение судов, затопленных в Северной Атлантике, достигло приблизительно 600 тысяч тонн, когда Хижина 8 расшифровывала радиограммы подлодок. Во второй же половине 1942 года было потеряно около 2 миллионов тонн топлива, продуктов, боеприпасов и других грузов.

К исходу 1942 года в Блетчли-Парк поступили новые документы — "Краткая книга связи" и "Краткий метеорологический шифр", полученные с U-559, прибывшие 24 ноября в Хижину 8. За два дня до того OIC требовал, чтобы Блетчли-Парк уделил "немного больше внимания" четырехроторной машине "Энигма", получившей в GC&CS кодовое название "Акула" (Shark); OIC отмечал, что "если БП не поможет, мы рискуем проиграть войну". 13 декабря благодаря расшифровке метеорологических радиограмм трехроторной "Энигмы", переданных береговыми метеостанциями, криптоаналитикам удалось добиться перелома. Сводки погоды были переданы с подлодок четырехроторным шифром "Энигмы" метеостанциям, а те ретранслировали их своим трехроторным шифром "Энигмы".