Владимир Напольских - Введение в историческую уралистику

Проблема, однако, усугублялась тем, что хронологические и географические пределы распространения лапоноидных или квазилапоноидных («содержащих монголоидную примесь») форм в Европе оказывались на деле гораздо более широкими и никак не укладывались даже в рамки абсолютно искусственных построений гипотезы Х. Моора — П. Аристэ, причём это обстоятельство было хорошо известно ещё с довоенного времени [Чебоксаров 1941; 1954]. Наличие брахикранных плосколицых черепов лапоноидного облика, рассматриваемых как результат монголоидной примеси, на западе, например, в мезолите западных областей Германии (!) приводило авторов рассматриваемых здесь гипотез к утверждениям о мезолитических по крайней мере миграциях с востока вплоть до Средней Европы [Марк 1956:228], что, естественно, ещё более затрудняло интерпретацию этих данных в рамках гипотезы Х. Моора — П. Аристэ.

Материал, свидетельствующий о широком распространении в неолите плосколицых типов, близких лапоноидному, на севере не только Восточной, но и Средней Европы, и о происхождении этой плосколицести от древнейших особенностей строения лицевого скелета ещё верхнепалеолитического населения Европы, восходящих, возможно, даже к морфологическим особенностям местных палеоантропов (для мезолита плосколицые черепа имеются, например, из Крыма и Португалии — районов, до которых, вероятно, никому не придёт в голову доводить ранние миграции метисированных предков финно-угров), был приведён В. П. Якимовым, который показал таким образом безосновательность предположений о формировании плосколицых лапоноидных черепов носителей культуры типичной гребенчатой керамики Прибалтики в результате участия монголоидных групп в их сложении [Якимов 1957]. Специально критикуя эту точку зрения В. П. Якимов подчеркнул, что против монголоидной примеси в антропологическом типе носителей культуры гребенчатой керамики, помимо вышеприведённых фактов, свидетельствуют и сами особенности этого типа: значительная высота мозгового отдела черепа, высокий носовой указатель, заметный альвеолярный и общий прогнатизм [Якимов 1956: 271] [28].

Аргументы В. П. Якимова, подкреплённые дальнейшим анализом палеолитических черепов с территории центра Европейской России (прежде всего — ст. Сунгирь под г. Владимиром), привели в конечном счёте и ряд былых сторонников «метисационной» гипотезы к выводу о том, что «гипотеза монголоидной примеси сейчас не находит опоры в палеоантропологических материалах применительно к верхнепалеолитическому и неолитическому населению Восточной Европы. Данная гипотеза не может быть исключена полностью, но и не может быть аргументирована с морфологической точки зрения» [Алексеев 1984:35]; «предположение о том, что увеличение углов горизонтального профиля лица и переносья северных европеоидов связано с монголоидной примесью, теоретически возможно, но всё же маловероятно. Те древние серии черепов с территории Европейской части СССР, на которых отмечается уплощённость лицевого скелета, морфологически не сходны с монголоидными» [Гохман 1985:25].

Противоположная «метисационной» точка зрения была обоснована в работах В. В. Бунака, который в 1932 году рассматривал уральскую расу как очень раннее ответвление восточного расового ствола, утратившее связь с остальными восточными группами ещё до того, как в Центральной Азии произошло оформление собственно монголоидных признаков, то есть — как «древний (мезоморфный) протоазиатский вариант, лишь частично сходный с монголоидным»; к 1956 году его взгляды несколько изменились, и окончательная редакция его гипотезы сводилась к тому, что уральская раса сформировалась в особом очаге расообразования и представляет собой особый комплекс признаков, и уже по крайней мере с мезолита находилась «в малой генетической связи с протоморфными азиатскими группами» [Бунак 1965:183]: учитывая также данные палеоантропологии, он писал «Восточное Приуралье вместе с прилегающей с запада таёжной полосой Европы было областью формирования особого антропологического комплекса, в котором сочетались небольшое уплощение лица, нерезкое набухание века, несколько ослабленная пигментация и т. д. Этот комплекс генетически не связан ни с восточным, ни с западным стволом и представляет собой самостоятельную северную евразийскую формацию (ранее названную мной протоазиатской), возникшую на основе местных верхенепалеолитических племён в условиях холодного влажного климата лесной зоны. Уральский тип — один из немногих сохранившихся до нашего времени северных евразийских вариантов[ выделение моё — В. Н. ] — занимает морфологически и географически промежуточное положение между монголоидным и европеоидным стволами и лишь формально может быть причислен к тому или другому» [Бунак 1956:140—141]. При этом на западе ареал урало-лапоноидных типов смыкался с распространённым ещё в верхнем палеолите — мезолите в северных, при‑ и постледниковых областях Европы от Западной (Бретань, Пиренейский п‑ов) до Восточной (северо-восток Украины, центр Европейской России — ст. Сунгирь) очень массивным широколицым протоморфным европеоидным типом, ареал которого впоследствии (начиная с раннего мезолита) был разорван (сохраняются островки в Скандинавии, в Крыму) и постепенно сокращался вследствие экспансии с юга более узколицых резко долихокранных европеоидов (в частности — носителей культур шнуровой керамики, см. раздел V) [Денисова 1980:30—33). Распространение широколицых протоевропейских расовых типов было — по крайней мере до эпохи поздней бронзы — достаточно широким и в степной зоне [Шевченко 1985:69]. Именно различные варианты этих плосколицых типов (протоевропейского и лапоноидного) и имелись в виду В. П. Якимовым в его полемике с К. Марк (см. выше). В. В. Бунак рассматривал их в единстве: более архаичные лапоноидные варианты сохранялись и эволюционировали в особом («консервативном») направлении в более отдалённых и изолированных областях севера Восточной Европы и Скандинавии (где они дожили до наших дней в виде современного антропологического типа саамов), в то время как на юге шёл процесс «балтизации», то есть, во-первых, эволюции древних протоморфных плосколицых типов в европеоидном направлении, а во вторых — смешения их носителей с продвигавшимися с юга европеоидами [Бунак 1974:4—5: 1965:181; Bunak 1966:24—25] (см. выше о генезисе беломоро-балтийской расы).

По-видимому, точка в споре о происхождении урало-лапоноидной расы была поставлена в конце 1970‑х — в 1980‑е годы работами Г. М. Давыдовой, которая показала, что для антропологии финно-угорских народов, относимых к разным вариантам уральской расы (обские угры, марийцы, мордва-мокша, удмурты), не просто характерно парадоксальное сочетание признаков монголоидных (уплощённое лицо, низкое переносье, слабый рост бороды и т. д.) и европеоидных (светлая пигментация волос и глаз), но и прямая связь этих признаков: «более светлоокрашенные группы имеют и более плоское лицо, у них же сильнее выступают скулы» [Давыдова 1975:116] [29]. Это указывает на то, что в состав финно-угорских народов в древности вошёл общий антропологический компонент неевропеоидного облика, названный ею впоследствии древнеуральской расой, и наилучшим образом сохранившийся в антропологическом типе манси, который может, таким образом, рассматриваться как центральный среди уралоидных вариантов [Давыдова 1989:113—114]. Генезис древнеуральской расы Г. М. Давыдова вслед за В. В. Бунаком связывает с предледниковыми областями Северной Евразии, а древнейшим ареалом её формирования считает Урал и территории на восток и на запад от него[Давыдова 1979:57; 1989:113—114].