Юрий Баранов - Обитель подводных мореходов

В эти минуты им принадлежал весь город. Тихо вздыхала под ветром листва на Бастионной горке, привычно журчал ниспадавший с её крутизны ручей, и призрачно пошевеливались под ивами обводного канала белые лебеди. Город оставался всё таким же прекрасным, неповторимым в своём древнем величии, только лишь подернулся в глазах ребят грустной тенью предстоящей разлуки. Хотелось вдосталь наглядеться на его улицы и бульвары, запомнить каждый камень в булыжной мостовой, чтобы потом, быть может, много лет спустя, греться теплом и светом своих воспоминаний о Риге.

Простились друзья на другой день, обещав друг другу непременно писать. Скорые поезда увозили их в разные стороны за тысячи километров от города курсантской юности. Начиналась лейтенантская молодость, полная новых надежд, ожиданий, тревог. Океанская глубина и стальной отсек прочного корпуса, скупые на радости и щедрые на испытания, ждали каждого из них.

ВОСХОЖДЕНИЕ НА МОСТИК

1

Встреча с подводной лодкой, на которой Непрядову предстояло служить, оказалась на удивление деловой, будничной. В экипаже Егора приняли так, словно все его давно знали и наконец-то дождались после затянувшейся побывки на берегу. Ему искренне обрадовались ещё и потому, что должность командира БЧ-1 долгое время оставалась не занятой: чтобы вести в море штурманскую прокладку, поневоле приходилось на каждый выход брать "варягов" с соседних лодок.

С облегчением вздохнул командир корабля капитан третьего ранга Христофор Петрович Дубко, когда наконец-то предстал перед ним юный навигатор, только что прибывший в бригаду из училища. Не дав Егору опомниться, командир забросил его чемодан в свою канцелярию на береговой базе, а самого прямиком повёл на пирс.

Дубко внешностью вполне оправдывал свою фамилию. Как лесной великан сутул и кряжист, с густой кроной курчавившихся рыжих волос. В расщелинах каменно-волевого лица будто вмёрзли неподвижные льдинки глаз. "Какой-то тролль, да и только", - невольно заметил Егор, поспешая за молчаливо и широко шагавшим командиром. Первым ввязываться в разговор Непрядов считал для себя верхом бестактности, и потому ничего не оставалось, как тоже молчать.

За деревьями, размалёванными осенним разноцветьем листвы, за приземистыми, прокопчёнными от времени береговыми постройками завиднелось море - такое же неприветливое и стылое, как командирские глаза. Даже чаек нигде не было видно. От подёрнутого дымкой горизонта исходило давление надвигавшегося шторма. Крепкий ветер выскрябывал на воде мелкую нервную рябь. Дышало сырой рыбьей утробой глубины...

К пирсу вела неширокая асфальтированная дорога, тянувшаяся от ворот береговой базы через густой перелесок. С обеих сторон к ней вплотную подступали невысокие кусты вереска, да по-солдатски пропылённые, жёсткие полчища татарника. Ощущалась первозданная дикость земли и моря, существовавшая как бы вне Егорова разумения. Охватив это всё единым взглядом, он ничего ещё не мог осмыслить, сообразуясь с собственным настроением. Так бывает, когда тебя ведут неведомо куда с завязанными глазами, а потом неожиданно сдергивают повязку, ошарашивая видом какого-то незнакомого и жуткого места.

Под ногами загудел деревянный настил пирса. У трапа вытянулся вахтенный матрос, прижимая локтем висевший на плече автомат и приветствуя проходивших офицеров поворотом головы.

- Прибыли, - глухо бросил Дубко, кивая на ошвартованную первым корпусом малую подводную лодку, или попросту "малютку", как их называли на флоте.

Егор окинул её быстрым взглядом с носа до кормы. Узкое тело субмарины походило на запутавшегося в швартовых концах угря, на хребтине которого высоким плавником топорщилась рубка. "Малютка" оказалась далеко не новой постройки: судя по всему, старушка доживала свой век, продолжая служить верой и правдой в предчувствии неизбежной отставки. "Нечего сказать, молчком съязвил Егор. - Чудо корабельной архитектоники, гроза морей и мелких речек!.."

- Что, лейтенант, думаешь: коробочка не подарочек, скорее гроб с музыкой? - насмешливо спросил Христофор Петрович, поймав на Егоровом лице тень разочарования и досады.

- Угадали, товарищ командир, - сознался Непрядов, рискуя показаться нахалом. - Кому-то из наших ребят, надо полагать, больше повезло...

Но Дубко ничуть не обиделся. Его тяжёлый, леденящий душу взгляд даже чуть оттаял, просветлел.

- Не расстраивайся, Егор Степанович, - сказал запросто, как-то по-домашнему. - И на этой коробочке служить можно. Ты полюби её как женщину, как мать или как невесту. Ведь у каждой лодки своя глубинная душа и её надо понять. Суть не в том, чтобы она тебе приглянулась, а чтобы ты ей понравился. Конечно же, лучше заканчивать на ней службу, а не начинать, впервые его жёсткие губы чуть дрогнули в едва заметной улыбке. - Только вот что скажу я тебе: любая беспредельная глубина всегда ж начинается с малого отсчета. Прими суть этой истины пока что на веру, а сердцем и разумом, всем нутром после поймёшь, - и добавил, хитровато прищуриваясь, - если прежде, конечно, не попросишься на берег. И такое бывает.

- Не дождётесь, не так воспитан, - уязвлённо бросил Егор.

- Добро, ловлю на слове, - согласился командир, поначалу вскинувший было от удивления брови и в знак примирения широкой, сильной ладонью запросто подтолкнул Непрядова к трапу.

Ещё недавно, подъезжая на электричке к маленькому прибалтийскому городку, Егор мечтал об этой минуте беспредельного торжества и волнения. Он загодя облачился в парадную форму и даже нацепил кортик, чтобы таким способом запечатлеть своё явление экипажу. Но устраивать в его честь ритуал торжественного построения команды по большому сбору было некогда и незачем. Подлодка готовилась к выходу в море на торпедные стрельбы. Предстояло тотчас принимать штурманские дела и без долгих размышлений "вживаться" в центральный отсек, попутно знакомясь с людьми. Как ни досадно, пришлось убедиться в полной нелепости собственных желаний. Новенькая чёрная тужурка в блеске золотых погон и шевронов, подчёркнутая белизна накрахмаленной сорочки теперь невольно тяготили, казались неуместными и даже вызывающими среди засаленных рабочих комбинезонов, поношенных кителей и роб.

Выручил Теняев, помощник командира лодки. Он как бы между прочим, мимоходом сунул Егору свой хлопчатобумажный китель, хотя и далеко не новый, но вполне подходящий по размеру и даже с подшитым свежим подворотничком. Как и Егор, Теняев был таким же высоким, плечистым и худощавым. Пришлось только на погонах отцепить по две звездочки, чтобы не возвышать себя до капитан-лейтенантского звания, которого пока не выслужил.

На лодке до Непрядова будто никому не было дела. Шло проворачивание механизмов. Люди проверяли приборы и агрегаты, готовили к действию различные системы, крепили к бортам по-походному отсечный инвентарь. И всё-таки Егор ощущал на себе чей-то изучающий, пристальный взгляд. Невозможно угадать, кто же именно уделял ему столь повышенное внимание в царившей на корабле предпоходной суматохе. Только ощущение стеснённости не проходило, заставляя постоянно держаться в напряжении.