Инна Соболева - Утраченный Петербург

В 1789 году рынок, объединявший сорок две лавки, открыли для покупателей и сразу стали называть Литовским (из-за соседства с Литовским замком), хотя, как уже было сказано, поначалу официально называли Частным, а потом — Харчевым, так как предполагали торговать на нем только продовольствием. С Литовского рынка питались больше люди состоятельные, туда их прислуга приезжала даже из центральных частей города. Популярность подтолкнула купцов к расширению торговли, они начали оснащать свои владения всевозможными пристройками. Это, быть может, шло на пользу коммерции, но не красоте: Кваренги всегда строил так, что ни убавить, ни прибавить. Но кому до этого дело? Прибыль-то важнее. Так что в конце XIX века был даже проект, предлагавший заделать лицевые арки кирпичной кладкой. Эти высокие арки, украшавшие фасады, были красивы (никто и не спорил), но неудобны торговцам.

Проект, на счастье, не был осуществлен — хозяевам лавок стало не до того: к началу XX века рынок растерял былую славу, большинство его помещений пришлось сдавать под склады. Правда, появился новый источник дохода: земля в столице подорожала, а ведь хозяева лавок владели и немалыми участками земли. Самым выгодным способом ее использования стало строительство доходных домов. В 1902 году владельцы двух соседних участков, Пономарев и Яковлев, решили построить такой дом во дворе рынка, на земле, примыкавшей к их лавкам. По их заказу архитектор Василий Иванович Шене разработал проект многоэтажного доходного дома. Главный его фасад, обращенный в сторону двора, стал одним из образцов (и не худшим) петербургского модерна. В середине 20-х годов XX века здание внезапно охватил пожар (следов поджога не обнаружили, хотя искали старательно). Спасти удалось лишь центральную часть рынка, обращенную к Крюкову каналу. На месте пожарища в 1931 году построили конструктивистское здание дворца культуры Первой пятилетки. Работал там Василий Павлович Соловьев-Седой, а в годы войны музыкальной частью Театра народного ополчения заведовал Дмитрий Дмитриевич Шостакович. В 1957-м здание дворца перестроили в духе «сталинской классики». В 2000 году его разрушили, чтобы построить на этом месте новую сцену Мариинского театра. Вместе с дворцом уничтожили и сохранившийся фрагмент постройки Кваренги — лавку Литовского рынка. Хотя была она очень хороша. Как бывает красив — не оторвать глаз — какой-нибудь чудом сохранившийся осколок древней вазы.

Почти все, что утратил наш город, построено было давно, по большей части — в XVIII веке. Следующая утрата, о которой пойдет речь, из этого ряда выпадает: дом был совсем новый (правда, сейчас ему бы уже исполнилось сто лет — возраст, даже для дома, вполне солидный, но когда его уничтожили, ему было едва за тридцать). Объединяет его с двумя последними утратами, о которых я рассказала, во-первых, адрес (он тоже стоял в Коломне), во-вторых, как замок и рынок, он погиб от огня. Но не от нелепой случайности или поджога — от фашистской зажигалки (так называли во время войны зажигательные бомбы, которые тушили дежурившие на крышах во время налетов жильцы).

До 1905 года обширным участком на углу Офицерской улицы и Английского проспекта владела вдова гвардейского полковника Мария Ивановна Маслова. На участке стоял четырехэтажный доходный дом, построенный в середине XIX века.

Красотой он не блистал, но был добротен и удобен, к тому же квартиры Мария Ивановна сдавала не каждому — с разбором. Так что жизнь там шла размеренная и благопристойная. Среди жильцов была Амалия Васильевна Литке, кузина Петра Ильича Чайковского, у которой он одно время квартировал.

После смерти хозяйки дома все изменилось: участок купил золотопромышленник, гласный городской Думы Петр Иванович Кольцов. И началось. Всю территорию очистили от старых построек. Ломали — ничего не жалели. На освободившуюся площадку приходили люди с чертежами, что-то обсуждали, спорили. Говорили, чуть до драки не доходило. Наконец явились рабочие и начали строить дом (по Офицерской он числился под № 60, по Английскому проспекту — под № 21).

Главным на стройке был Александр Александрович Бернардацци. Что заставило Кольцова обратиться к малоизвестному в столице архитектору, сейчас сказать трудно, но можно предположить, что богатейший промышленник бывал во многих городах России, в том числе и в тех, где имя Бернардацци произносили с восхищением и благодарностью. Именно династии архитекторов Бернардацци во многом обязаны своей неповторимой красотой Пятигорск, Кишинев, Одесса. Уроженцы швейцарского города Памбио, что поблизости от Лугано (земляки великого Доменико Трезини и очень хорошего архитектора, много строившего в Петербурге Луиджи Руска), братья Джузеппе Марко (он станет Иосифом) и Джованни Батиста (его переименуют в Ивана) приехали в российскую столицу в 1822 году. Начинали помощниками у Монферрана на строительстве Исаакиевского собора, потом были направлены на Кавказ, где построили (фактически с нуля) красавец Пятигорск. Сын Джузеппе, Александр Иосифович, был главным архитектором Кишинева. Именно он придал центру города столичный облик.

Его сын, Александр Александрович, тоже не был обделен талантом, а воображением обладал необузданным. Это-то, наверное, и прельстило Петра Кольцова, который, судя по всему, был человек с размахом. Полет воображения одного, одобрение (и, разумеется, деньги) другого, соединившись, привели к тому, что в Коломне появился дом, посмотреть на который съезжался весь Петербург. Его сразу окрестили «Домом-сказкой». Что самое поразительное, память о доме, которого нет уже более шестидесяти лет, до сих пор жива. Даже те местные жители, кто никогда не видел волшебного дома, называют стоящее на его месте ничем не примечательное здание на улице Декабристов «Домом-сказкой», безмерно удивляя этим непосвященных.

Чем же заслужил он такую славу, этот давно утраченный дом? А дело в том, что ничего похожего в Петербурге никогда не было. Да, кажется, не было и нигде. В этом странном сооружении причудливо смешались разные — на первый взгляд несовместимые — романтические стили: от «северного модерна» до как раз в то время вошедшего в моду «национального стиля». Окна и балконы самой неожиданной, причудливой формы, угловая башня, многоцветные майоликовые панно, созданные, как уверяли, по эскизам самого Михаила Александровича Врубеля; стены, облицованные природным камнем, создавали на фоне скромной рядовой застройки старой Коломны волшебное зрелище, напоминающее ослепительную театральную декорацию, какой мог позавидовать даже именитый сосед — Императорский Мариинский театр. На фасаде модный в начале века скульптор, барон Константин Константинович Рауш фон Траубенберг, высек из камня двухметровую птицу Феникс, которая словно поддерживала на своих крыльях угловой эркер «Дома-сказки».