Инаба Чихару - Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг.

Обосновавшись в Париже, вскоре Мануйлов имел в своем распоряжении уже десяток постоянных агентов-французов. Наблюдение за Деканозовым и перлюстрация его корреспонденции с помощью французских почтовых чиновников вывели русского контрразведчика сначала на Циллиакуса, а затем и на самого Акаси. В ноябре 1904 г. в Департаменте полиции было заведено особое секретное дело «О предосудительной против России деятельности японского полковника Акаши и его сотрудников Деканози, Зильякуса и др.», основанное на донесениях Мануйлова.

Японские дипломаты в Западной Европе пытались обзавестись собственной охранной службой, составленной из тех же французов. Сведения о них отрывочны и разрозненны — оберегая интересы своей агентуры, японцы избегали называть их имена даже в своей секретной переписке. Известны по крайней мере двое таких агентов — бывший сотрудник французского «Разведочного бюро» Ляжу (Lajoue), нанятый летом 1904 г. специально для организации «внутреннего освещения» российских западноевропейских миссий, и некто Шарль Бруа (Charles Brouard) {95} 95 ГА РФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 316. 1904-Н. Д. 1. Ч. 4. Л. 30. — Донесение И.Ф. Манасевича-Мануйлова директору Департамента полиции. 7 октября 1904 г. . Подробности их работы ни японские, ни русские источники не сообщают. Однако учитывая, что оба сразу попали в разработку французских спецслужб с последующей передачей полученных данных в русский Департамент полиции, с большой долей вероятности можно утверждать, что их деятельность не принесла японской стороне ожидаемых результатов.

Для иллюстрации методов работы агентуры российского контрразведчика укажем, как было организовано наблюдение за Акаси в номере парижской гостиницы «Интернациональ» в начале мая 1905 г.

Едва японский полковник обосновался в комнате 20 этого отеля (он прибыл туда 28 апреля 1904 г.), как уже 30 числа соседний 19-й номер занял агент Мануйлова. На нижеприведенной схеме видно, как происходило прослушивание его бесед с революционерами на практике. Когда комната Акаси пустовала, российская агентура негласно обследовала багаж японского полковника и копировала заслуживающие внимания документы. Таким образом, тайная переписка Акаси и содержание его приватных разговоров с российскими революционерами становились досконально известны в Петербурге. Прибавим к этому негласный контроль, который службе Мануйлова с помощью французских почтовиков удалось установить за перепиской японской миссии в Париже с токийским МИДом. Более того, с 1904 г. в составе тайной полиции Франции начал действовать собственный отдел дешифровки, в котором в числе прочих обрабатывались сообщения японских дипломатов в Токио. После расшифровки содержание этих телеграмм также передавалось в Петербург.

Все это делалось с ведома и при полном попустительстве французских властей — в вопиющем противоречии с официально объявленным Парижем нейтралитетом в русско-японской войне, но вполне в духе союзнических отношений, которые были установлены между Францией и Россией еще в 1893 г. У Парижа имелись и собственные мотивы для повышенного интереса к японцам. Во-первых, Франция, похоже, была сама не прочь со временем поучаствовать в урегулировании русско-японского конфликта и, таким образом, укрепить свои позиции в дальневосточном регионе в политическом отношении; во-вторых, необходимо было принять в расчет интересы французских торгово-промышленных кругов на Дальнем Востоке, а значит, — быть осведомленным о планах и намерениях ключевых «игроков» региона, включая Японию; в-третьих, Париж как крупнейший внешний кредитор России не мог допустить ее военного поражения. Наконец, провал Петербурга на Дальнем Востоке грозил нарушить хрупкий баланс сил, сложившийся к тому времени в Европе, ослабив русско-французский альянс и дав, таким образом, преимущество странам будущего Тройственного союза. По всем этим причинам заверения о содействии российским спецслужбам из уст президента республики и ключевых министров кабинета в ходе своего неофициального визита в Париж в ноябре 1904 г. получил директор Департамента полиции А.А. Лопухин.

Тайные услуги французов щедро оплачивались из российской казны. Обобщающих сведений на этот счет нет, однако известно, что за помощь в слежке за японскими дипломатами в западноевропейских столицах французские полицейские выставляли своим русским коллегам счета в размере от 8 до 100 тыс. франков {96} 96 ГА РФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 316. 1904-П. Д. 1. Ч. 4. Л. 76. — Донесение И.Ф. Манасевича-Мануйлова директору Департамента полиции. 14 октября 1904 г. (или от 10 до 120 млн. современных рублей). И это — без учета трат самой мануйловской секретной службы, бюджет которой составлял от 45 до 70 тыс. руб. в год. Возникает вопрос: а были ли оправданы столь значительные расходы?

Находясь в Париже, Мануйлов представил своему начальству переписку японских дипломатов во Франции, Англии и Голландии (точнее, ту часть их корреспонденции, которую в виде набросков и черновиков можно было тайком изъять из посольских мусорных корзин), отдельные донесения в Токио военных и морских атташе из Парижа и Брюсселя, документы японских консульств в Амстердаме и Марселе. Дипломатический шифр, о котором рассказала Акаси “M-me Roland”, представлял собой кодовые книги, выкраденные агентом Мануйлова из японской миссии в Гааге, а затем отснятые на фотопленку и переправленные в Петербург. Всю добытую таким образом документацию Мануйлов направлял в Петербург, в Департамент полиции. После перевода японозычных материалов на русский язык (правда, документы, написанные скорописью, в России читать тогда не умели), петербургские чиновники их сортировали и анализировали. Бумаги японских дипломатов, которые содержали серьезные общеполитические или военные сведения, направлялись в МИД, в военное или военно-морское ведомства; наиболее важная информация ложилась на стол императора. Все остальное шло в полицейскую разработку.

Так, сведения Мануйлова о взаимодействии грузинских революционеров-эмигрантов с Акаси легли в основу циркулярных указаний Петербурга полицейским властям Тифлиса.

Однако примерно с весны 1905 г. сообщениям Мануйлова в Департаменте полиции перестали доверять. Отчасти в этом был виноват он сам. И ранее имевший репутацию человека морально нечистоплотного, способного на подлог и мошенничество, в 1905 г. наряду с вполне правдивой и государственно важной информацией о начинаниях Акаси и его сообщников, Мануйлов завалил свое начальство огромным количеством документов, которые при ближайшем рассмотрении оказались «склеенными обрывками бумаг на японском языке из японских миссий в Париже и Гааге», «лишенными, — по отзыву чиновников Департамента, — всякого значения» {97} 97 Цит. по: Павлов Д.Б. Русско-японская война… С. 213— 214. . Ситуация усугубилась еще больше, когда в марте 1905 г. кресло директора Департамента вместо Лопухина занял бесцветный судейский чиновник С.Г. Коваленский. По словам хорошо осведомленной петербургской официозной газеты «Новое время», «новый директор Департамента полиции Коваленский ничего не сделал для улучшения розыска. Он относился к этому делу более чем легкомысленно. Рассказывают, что им было получено донесение об отправке из Лондона в Финляндию оружия для подготовлявшегося в то время… восстания, причем указывались и лица, занимавшиеся этим делом. Коваленский продержал у себя это донесение в течение трех недель, и только случайно судно, севшее на мель в Финляндии, не доставило для… революционеров динамита и оружия» {98} 98 Цит. по: Павлов Д.Б. Русско-японская война… С. 254. .