Инаба Чихару - Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг.

Секретная организация, созданная в 1904 г. Мануйловом, была не единственным зарубежным подразделением царской полиции, которая занималась слежкой за Акаси и его сподвижниками. По стечению обстоятельств, ту же работу параллельно выполняла «Заграничная агентура» — центральный орган Департамента полиции по негласному наблюдению за деятельностью российских революционеров-эмигрантов, формально никак не связанный с контрразведкой. С момента основания летом 1883 г. и вплоть до упразднения в 1917 г. эта «Агентура» базировалась в Париже, в здании российского посольства.

В 1884-1902 г. «Заграничную агентуру» возглавлял П.И. Рачковский, по отзывам современников, «прирожденный сыщик, комбинатор и авантюрист» {108} 108 Цит. по: Перегудова З.И. Политический сыск в России (1880-1917). М., 2000. С. 146. . Помимо выполнения прямых полицейских обязанностей, Рачковский прославился причастностью к фабрикации известной антисемитской фальшивки — «Протоколов сионских мудрецов», а также своими широкими связями в политических, финансовых и полицейских кругах Франции. Во многом благодаря его «наследству» в годы русско-японской войны русская контрразведка беспрепятственно действовала на территории Французской республики, успешно и продуктивно сотрудничая с французскими властями.

В 1902-1905 гг. «Заграничной агентурой» заведовал Л.А. Ратаев. Этот жандармский офицер отличался от своего предшественника многим, но только не методами работы с секретной агентурой. Если лучшим учеником Рачковского считался А.М. Гартинг-Ландезен, в молодости — революционер-эмигрант и провокатор, со временем превратившийся в значительную полицейскую величину, то гордостью Ратаева был агент по кличке «Иван Виноградов» или просто «Иван». Под этими псевдонимами скрывался Е.Ф. Азеф — член ЦК эсеровской партии, руководитель его центрального террористического отряда и, одновременно, многолетний, с 1893 г., секретный сотрудник Департамента полиции. Позднее современники назвали его за это «великим провокатором». Именно Азеф, часто бывая за границей, вывел руководителя «Заграничной агентуры» на след Циллиакуса, а затем и Акаси. Благодаря его донесениям в Департаменте полиции были подробно осведомлены об обеих межпартийных конференциях, проведенных в 1904-1905 гг. в Париже и Женеве на японские деньги, и о планах революционной эмиграции, включая ее боевые и террористические начинания в России.

Впервые о планируемой финским оппозиционером «доставке оружия различным революционным организациям» Азеф сообщил Ратаеву в письме от 9 февраля 1905 г. {109} 109 Письма Азефа. 1893-1917 / сост.: Д.Б. Павлов, З.И. Перегудова. М., 1994. С. 116. Последующие донесения «великого провокатора» вполне подтвердили информацию Мануйлова о закупках Циллиакусом нескольких тысяч «маузеровских пистолетов» в Гамбурге, его планах приобретения яхты для переправки оружия в Россию, о тесном взаимодействии японских дипломатов в Лондоне с финскими и польскими оппозиционерами.

Постоянно находясь под угрозой разоблачения, Азеф, однако, никогда не был до конца откровенен ни со своим полицейским начальством, ни с соратниками по партии, ни с японцем и его ближайшим окружением. В той или иной степени он умудрялся всех их водить за нос. Так, отлично зная Акаси и даже получая от него значительные суммы, в феврале-марте 1905 г. в своих донесениях Ратаеву Азеф упорно «наводил» полицию на Циллиакуса, указывая на его японские связи, но не говорил ни слова о своих собственных контактах с японским полковником. Но с конца апреля 1905 г., когда планы закупки оружия и его переправки в Россию стали приобретать более или менее конкретные очертания, Азеф постепенно перестал информировать своего полицейского шефа о Циллиакусе, вероятно, опасаясь быть скомпрометированным в революционных кругах и, одновременно, не желая лишаться возможных японских «доходов».

В мае 1905 г. «великий провокатор» через Одессу отправился на Балканы. Ратаеву свой отъезд он объяснил стремлением проследить «транспорты» революционной литературы, оружия и взрывчатых веществ, якобы ожидаемые из Болгарии, Акаси — возможностью добыть в Одессе оружие и заодно поднять там вооруженный бунт, а в ЦК ПСР — необходимостью установить связи с македонскими и болгарскими боевиками. Вышецитированный доклад Акаси в Токио о восстании на броненосце «Потемкин» основывался на информации Азефа. Не имея на самом деле к этим событиям никакого отношения, «великий провокатор» сумел представить их результатом собственной деятельности. На этот мнимый результат, вероятно, и был списан полученный им от японца перед отъздом многотысячный аванс — никакого оружия из Одессы Азеф, разумеется, не привез. В общем, ради денег «великий провокатор» не останавливался ни перед чем — его главная цель заключалась в личном обогащении.

В отличие от выдуманных или реальных закупок оружия, само вооруженное восстание в Петербурге не сулило материальных выгод, но грозило подорвать доверие к Азефу в полицейских кругах, а значит и лишить его постоянного источника дохода — полицейские «гонорары» Азефа как высокоценного агента были сопоставимы с жалованием самого директора Департамента полиции. Мы не случайно упомянули о длительном балканском турне «великого провокатора» в мае-июне 1905 г. Отправляясь туда, он совершенно проигнорировал центральную роль, которую отводили ему в организации планировавшегося восстания Акаси и компания — по некоторым данным, именно Азеф был поставлен ими во главе межпартийной «Объединенной боевой организации» (ОБО), созданной в апреле в Женеве.

Отсидевшись в Болгарии, в середине июня 1905 г. Азеф отправился в продолжительную поездку по России, мотивируя ее для Ратаева обследованием полученных на Балканах явок, а для руководства ПСР — необходимостью провести совещание своих боевиков, намеченное на начало августа в Нижнем Новгороде. Таким образом, его алиби со всех сторон снова было обеспечено, и о действительном состоянии дел с закупками в Европе оружия и транспорта для его доставки в Россию Ратаев так и не узнал. С Акаси летом 1905 г. Азеф прервал отношения, вероятно, понимая, что русско-японская война близится к концу, а значит, и активность японца на ниве российской революции неизбежно будет затухать. В Петербурге «великий провокатор» появился только в 20-х числах августа 1905 г., когда пароход «Джон Графтон» с оружием на борту подходил к российским берегам и предпринимать что-либо для приемки его груза и организации вооруженного восстания в российской столице было уже поздно.