Ольга Елисеева - Повседневная жизнь благородного сословия в золотой век Екатерины

Но таких характеров были единицы. Вернемся к простым смертным. Ведя расходы, разъезжая по сельским работам, забривая крепостных в рекруты, госпожа Ларина не вторгалась в привычную сферу интересов мужа. Она делала то, чем занимались ее мать, бабушка и прабабушка, также не спрашивая своих благоверных, прежде всего потому что и спросить часто было некого. Не стоит думать, будто сразу после указа 1761 года дворяне оставили службу и отправились в имения благоденствовать. По крайней мере еще лет семьдесят, а то и целый век привычка удерживала подавляющее большинство представителей благородного сословия на службе. Вне чиновной схемы дворянин не представлял свою жизнь успешной. Отставка была связана либо с почтенными летами, либо означала неблаговоление свыше, опалу, крах карьеры. Во второй половине XVIII века мужчины очень редко покидали пост по склонности к тихой сельской жизни. Чаще всего в деревне они оказывались уже в зрелом возрасте, уставшие от службы и с расстроенным здоровьем. Не у многих при этом возникало желание с новыми силами приниматься за хозяйство. Большинство охотно передоверяло хлопоты женам — более молодым и ретивым. Именно это и произошло с госпожой Лариной:

К известной самостоятельности женщин приучало и то, что их приданое не переходило в собственность мужа, они распоряжались им сами. Это явление русской жизни часто ставило в тупик наблюдателей-иностранцев. «Тебе следует знать, — писала Кэтрин Вильмот сестре Гарриет, — что каждая женщина имеет права на свое состояние совершенно независимо от мужа, а он точно так же от своей жены. Следовательно, брак никоим образом не является объединением денежных интересов, и, если женщине, имеющей большое поместье, случится выйти замуж за бедняка, она все равно считается богатой, в то время как муж может сесть в долговую тюрьму, так как он не имеет права ни на один фартинг из ее состояния. Это придает любопытный оттенок разговорам русских матрон, которые, на взгляд кроткой английской женщины, пользуются огромной независимостью в этом деспотическом государстве». Пожалуй, кротость в данном случае уместнее было бы назвать бесправностью. По британским законам, муж не только располагал имуществом жены, но и мог, в случае неверности, продать ее в публичный дом. Чем иногда пользовались представители низших сословий, чтобы свести концы с концами.

«Сначала я решила, что мужчины заколдованы, когда перед обедом, собравшись в кружок, они демонстрировали табакерки или зубочистки — подарки жен на именины, — продолжает Вильмот, — а жены точно так же хвастались подарками от мужей: турецкой шалью, вышитым ридикюлем, сережками или браслетом. Но еще сильнее я удивилась, когда спросила о даме, которая еще не вернулась в Москву, а ее муж ответил, что у той какие-то дела в ее поместье на Украине. Владелица решила продать усадьбу, так как ее удаленность от поместий мужа создает большие неудобства. Если группа дам о чем-то беседует, можно быть уверенным, что это — дела, дела, дела» [417] Там же. С.316. . Ей вторит Марта: «Русские женщины полностью и нераздельно владеют своим состоянием, и это дает им совершенно невозможную в Англии свободу от своих мужей. Не потому ли счастливые семьи встречаются там гораздо чаще? Нет, думаю, причина кроется в более высокой нравственности. Здесь возможность женщины распоряжаться своей собственностью серьезно препятствует намерению мужа тиранить или покинуть жену… Очень часто можно услышать разговор двух молоденьких, хорошеньких, глупых и кокетливых женщин, беседующих между собой о продаже земель, душ (крепостных), о „поместье моего мужа, из которого мы поедем в мое поместье, где я хочу сделать некоторые улучшения“ и т. д. или о делах госпожи такой-то в Сенате, хороши они или нет, о ее овсе, пшенице, ячмене и т. д., выгодно проданном в этом году, и очень часто о ее винокуренном заводе, доходов от которого недостаточно, чтобы оплатить туалеты» [418] Там же. С. 337–338. .

Виже-Лебрён отмечала, что в Москве «даже самые знатные дамы самолично приезжают за покупками», и приписывала это живописности рынка, «где всегда множество прекраснейших и редкостных фруктов» [419] Виже-Лебрён Э. Л. Указ. соч. С. 106. . Осмелимся предположить, что не одно желание полюбоваться виноградом и персиками влекло хозяйственных матрон в торговые ряды. Многие считали своим долгом оставаться в курсе цен, чтобы лукавый управляющий не обсчитал господ.

Такое разделение имущества супругов порождало у мужчин характерный образ мыслей, при котором они не считали богатства жены безраздельно своим. Достояние каждого находилось не во владении, а как бы в совместном пользовании. А. Т. Болотов писал: «Я хотя не искал себе слишком богатой невесты, каковую получить за себя и не надеялся, но и слишком на бедной жениться мне тоже не хотелось, а особливо потому что и собственный мой достаток был… весьма-весьма незнаменит. Почему и твердил я всегда, что хорошо бы, когда мой был обед, а женин ужин» [420] Болотов А. Т. Указ. соч. С. 76. .

При таком раскладе мужья нередко оказывались под каблуком у состоятельных или молодых и красивых жен. Вспомним рассказ Томского из «Пиковой дамы» о том, как его бабушка-графиня во время поездки в Париж «проиграла на слово герцогу Орлеанскому что-то очень много».

«Приехав домой, бабушка, отлепливая мушки с лица и отвязывая фижмы, объявила дедушке о своем проигрыше и приказала заплатить.

Покойный дедушка, сколько я помню, был род бабушкина дворецкого. Он ее боялся, как огня; однако, услышав о таком ужасном проигрыше, он вышел из себя, принес счеты, доказал ей, что в полгода они издержали полмиллиона, что под Парижем нет у них ни подмосковной, ни саратовской деревни, начисто отказался от платежа. Бабушка дала ему пощечину и легла спать одна, в знак своей немилости.

На другой день она велела позвать мужа, надеясь, что домашнее наказание над ним подействовало, но нашла его непоколебимым. В первый раз в жизни она дошла с ним до рассуждений и объяснений… Куда! дедушка бунтовал. Нет, да и только!»

Сцена, в которой муж выходит из повиновения, тем и хороша, что контрастировала с его обычным положением, которого Пушкин не описывает, но о котором читатели должны были догадываться из опыта своих семей.

Однако были и совсем противоположные примеры. Некоторые мужья, начитавшись Руссо, пускались со своими женами в воспитательные эксперименты. Мы рассказывали о значительной разнице в возрасте между супругами. Получив под венцом девочку 15 лет, зрелый и чиновный муж нередко находил, что бедняжка воспитана не так, как ему хотелось бы, и начинал перевоспитывать жену по своему вкусу. Яркую зарисовку брака своих родителей оставил П. В. Нащокин, отец которого — настоящий русский барин, буйный и своевольный — необычайно интересовал Пушкина.