Анджей Иконников-Галицкий - Самоубийство империи. Терроризм и бюрократия. 1866–1916

Понятно, что при советской власти бывшим царским агентам и провокаторам приходилось солоно; республика диктатуры пролетариата пользовалась услугами новых стукачей, а тех, старых, разыскивали, судили и вообще всячески отравляли им жизнь. Но и при «прежнем режиме» положение секретных сотрудников было аховым. В архивах сохранилось изрядное количество документов – прошений, писем, служебных записок – показывающих, как низко ценила власть своих тайных слуг. Некоторые сочинения – просто вопли гибнущих душ.

В феврале 1910 года в Петербурге совершил попытку самоубийства некто Эдуард Орно, по документам – крестьянин Эстляндской губернии, Ревельского уезда. В Обуховскую больницу для бедных он был доставлен с признаками отравления мышьяком. При неудачливом самоубийце была обнаружена записка на имя вице-директора Департамента полиции. Сохраняем особенности синтаксиса, орфографии и пунктуации оригинала:

«Простите, Ваше Превосходительство, что я ещё имею одну просьбу после моей смерти. Я приехал в С-Петербург ноябре месяце и начал искать к себе занятий но никакого занятий я не нашёл, и денег мне кончил, страшно я голодал и нуждал и остался тоже без квартиру и не мог никак вытерпеть больше такого тяжёлого положения. Кроме того меня окружает опасность из революционной организации по делу Стокгольма, и некому своему знакомому я не могу обратиться; и без места и без всяких помощь я не мог никак вытерпеть такого безвыходного положения. Я подал прошение к Вашему Превосходительству, но я никакого ответа я не получил и за этого я решил покончить с собою самоубийством, чтобы всё моё мучение было уже кончено, хотя бы и жалко умирать, но нет выхода никакого. Так как я единственный помощь к своему матери и несовершеннолетний брату и сестре, и теперь они остаются без помощи, поэтому имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство не найдёте ли возможным выдать малейший помощь к моему матери. Эдуард Орно. Бывший секретный сотрудник».

Обратим внимание на упоминание о Стокгольме в этом душераздирающем документе. Дело-то серьёзное. Столица нейтральной Швеции после поражения первой русской революции стала прибежищем самых радикальных революционеров. В 1906 году здесь проходил IV («Объединительный») съезд РСДРП; в 1906–1907 годах боевая организация эсеров под руководством ещё не разоблачённого Азефа здесь же разрабатывала план убийства Николая II. По наведённым в Департаменте полиции справкам выяснилось, что секретный сотрудник Орно имел прямое отношение к предотвращению этого теракта. «Из отчёта о деятельности Орно в г. Стокгольме видно, – пишет чиновник Департамента в справке, составленной для товарища министра внутренних дел генерала Курлова, – что он не только был осведомлён о готовящемся покушении на жизнь Государя Императора… но и лишил революционеров возможности осуществить свой преступный замысел, заблаговременно сообщив об этом нашему посланнику в Стокгольме». Чиновник несколько преувеличивает: покушение не состоялось потому, что сам Азеф был агентом-двойником. Но свою роль Орно тоже сыграл. Не исключено, что Азеф использовал его как один из каналов, чтобы «слить» полиции информацию о готовящемся взрыве.

Так или иначе, незадачливый самоубийца выжил. В вознаграждение за все заслуги, муки и страдания товарищ министра назначил горячему эстонскому парню единовременное пособие в размере двухсот рублей (по тем временам – двухмесячная зарплата служащего средней руки). Малость очухавшись, в начале марта, по выходе из больницы, Орно пишет прошение: «Нахожусь в настоящее время в крайней нужде, не имею квартиру и страшно голодаю… поэтому имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство не отказать мне выдать денежное помощий, чтобы я мог вырвнуть (так! – А. И.-Г. ) с этого тяжкого положения и уехать в заграницу». Прочитав, Курлов, должно быть, прослезился и накинул к пособию ещё сотню. Как жил дальше ревельский крестьянин, смог ли он осуществить мечту и смыться от всех друзей и врагов «в заграницу» – этого мы не знаем.

Но что там – мелочь типа Орно! И более значительные работники бедствовали, в лучшем случае довольствуясь грошовыми подачками из «секретных сумм» Департамента полиции. В июне 1910 года начальник Петербургского охранного отделения полковник фон Коттен пишет директору Департамента полиции Зуеву о некоем агенте Владимире Кулагине, числящемся по документам в крестьянском сословии. По словам Коттена, Кулагин десять лет – с 1898 по 1907 год – состоял секретным сотрудником охранки, «причём в начале службы занимал положение организатора и члена Петербургского комитета местной организации РСДРП, а в 1905 г. перешёл в партию социалистов-революционеров, в которой был также организатором и членом Петербургского комитета… В 1904 г., по сведениям Кулагина, было произведено несколько удачных ликвидаций местной организации РСДРП, которые… сильно понизили преступную деятельность этой партии в столице. Начиная с 1905 г. Кулагин даёт Отделению ценные сведения о деятельности партии социалистов-революционеров». Далее следует длинный список «ликвидаций», осуществлённых по наводке Кулагина.

Во время одной из таких полицейских акций, в 1906 году, Кулагин был арестован вместе с группой эсеровских боевиков. За участие в следствии в качестве осведомителя тогдашний начальник питерской охранки полковник Герасимов обещал ему освобождение, новые документы на вымышленное имя и денежную награду в четыре тысячи рублей. Но, по обыкновению российских чиновников, обещание не сдержал. Кулагин был осуждён на каторгу, да и без денег остался. От каторги его спасло помилование, но в тюрьме бедняга подхватил чахотку и на свободу вышел инвалидом. Тогда и обратился за помощью в родное учреждение.

Два года бумаги Кулагина перебрасывали в здании на Фонтанке с одного стола на другой. На запрос вице-директора Департамента полиции статского советника Виссарионова Герасимов (теперь уже генерал) отписал, что «Кулагин был арестован с его согласия» и что «ходатайство о выдаче ему за оказанные услуги особой крупной суммы не заслуживает уважения, т. к. со дня его арестования и по день помилования Кулагину продолжало выдаваться жалование по 75 рублей в месяц, что в течение 1 года и 7 месяцев составляет 1425 рублей».

Коттен оказался сердобольнее Герасимова. Перед Зуевым он ходатайствовал о выплате ценному агенту всей обещанной суммы. К тому же Кулагин продолжал оказывать услуги полиции, дав, в частности, новые важные показания по делу эсеров-террористов Чернова, Прокофьева, Рутенберга и др. (напомню: всё это – серьёзные люди, соратники Гершуни и Савинкова, организаторы и участники многих революционных терактов); с ними он вполне доверительно общался уже в тюремной камере и на этапе. Зуев не посмел самостоятельно решить вопрос о награждении самоотверженного доносчика. О деле было доложено товарищу министра П. Г. Курлову. Слава богу, тот оборвал бесконечную цепь полицейских проволочек и приказал выдать Кулагину тысячу рублей. Не то пришлось бы докладывать самому министру Столыпину. А может быть, и государя императора беспокоить.