Марлис Штайнер - Гитлер

Все эти размышления возвращали Гитлера ко временам его споров с Дитрихом Экартом в 1920-е годы. Теперь, заново обдумывая эти вопросы, он понимал: за всеми его противниками кроются евреи: за большевиками – плутократы и христиане. Не имея возможности уничтожить христиан, Гитлер с особой яростью набросился на евреев, благо, те оказались под рукой. Пусть хотя бы они исчезнут, и чем раньше, тем лучше. Почему надо по-разному относиться к еврею и к русскому военнопленному? И тысячи русских солдат гибли в концлагерях.

Немного в истории примеров, когда роль «козла отпущения», выпавшая евреям, поддерживалась с такой чудовищной последовательностью. Для ее «рационализации» использовались «расовые теории», а в качестве предлога годилось пропагандистское вранье относительно методов, применяемых противниками.

«Нельзя жалеть людей, которых сама судьба приговорила к гибели. Подлинные вожди не могли испытывать ни любви, ни жалости к людям, не принадлежащим к их народу. Христианство стало хорошим наставником. Направив помыслы к единственному богу, оно проявило весь свой фанатизм, исключительность и нетерпимость. Поэтому правящий слой Германии должен с таким же фанатизмом проявлять симпатию к немецкому гражданину, верно и доблестно выполняющему свой долг по отношению ко всем остальным».

Открыто критиковали режим не только интеллигенты, военные и церковные деятели. Сам «простой народ» демонстрировал все более прохладное отношение к властям, проклиная их, включая фюрера, которого стали называть «сталинградским убийцей». Всех отчетов отдела безопасности Гитлер не читал, но информацию о происходящем получал регулярно, в первую очередь от Геббельса. После зимнего кризиса 1941 года, вызвавшего резкое падение морального духа населения, Гитлер в конце января 1942 года заявил, что если народ не готов целиком отдаться борьбе за выживание, то пусть гибнет. 7 февраля 1943 года, во время одного из визитов Геббельса в ставку, он говорил, что, если рухнет рейх, это будет и концом его собственного существования. Но крах произойдет исключительно по причине слабости народа; если же он слаб, значит, заслуживает того, чтобы быть уничтоженным другим, более сильным народом. Впрочем, в глубине души он не верил в вероятность подобного исхода. Свою судьбу он всегда считал тесно связанной с судьбой народа и рейха.

18 февраля 1943 года Гитлер произнес во Дворце спорта ставшую знаменитой речь. Геббельс заранее раздал слушателям, в основном испытанным членам партии, анкету из 10 вопросов, один из которых звучал так: «Хотите ли вы тотальной войны?» Эта речь должна была не только получить одобрение готовящимся мерам перехода к тотальной мобилизации страны, но и сплотить вокруг нацистской власти все центробежные силы.

Но недовольство и критические замечания распространялись со скоростью степного пожара. Даже внутри НСДАП начали проявляться фрондерские либо упаднические настроения. Гауляйтерам и партийным пропагандистам становилось все труднее отвечать на вопросы о политическом положении и ситуации на фронте. Дело осложнялось участившимися воздушными налетами; особенно тяжелой была бомбардировка дамбы в Рурской области в ночь с 16 на 17 мая. «Если это будет продолжаться и дальше и если мы не найдем эффективных мер против этих налетов, нам предстоит столкнуться с чрезвычайно тяжелыми, а в перспективе – невыносимыми последствиями», – писал Геббельс.

Решение днем и ночью бомбить Германию было принято Черчиллем и Рузвельтом во время конференции в Касабланке (12–24 января 1943 года), то есть в период последних боев за Сталинград, с целью «подорвать моральный дух немецкого населения». Днем налеты совершали самолеты 8-й американской военно-воздушной армии, ночью их сменяли опытные британские бомбардировщики. Там же, в Касабланке, по настоянию руководителей штабов обеих стран было решено перенести вторжение через Ла-Манш на лето 1944 года; вторжение на Сицилию также было отложено.

Судя по рассказу генерала Варлимонта, в ставке Гитлера и ОКГ не придали особого значения ни этой конференции, ни принятому на ней решению настаивать на полной и безоговорочной капитуляции Германии. Лишь позже, когда Геббельсу понадобилась тема для восхваления немецкой энергии, о ней вспомнили. Но пока все внимание привлекали к себе Сталинград и Северная Африка. 23 января войска Оси покинули Триполи и всю территорию Ливии; Роммель отступил к Тунису. Американцы, подойдя с запада, приблизились к границе и встали напротив позиций «Лиса пустыни». Как и в ноябре предыдущего года, Роммель считал, что надо начинать эвакуацию из Северной Африки; Варлимонт, прибывший на место в конце января – начале февраля, придерживался того же мнения. Однако фельдмаршал Кессельринг, верховный главнокомандующий южным театром боевых действий, обосновавшийся в уютной резиденции во Фраскати, представил Гитлеру картину в гораздо более оптимистичных красках. Его поддержал Геринг, обвинив Варлимонта в желании «огорчить» фюрера; таким образом для спасения остатков войск Оси не было сделано ничего.

Не больше успеха принес и визит к фюреру фельдмаршала фон Манштейна 6 февраля 1943 года, убеждавшего его назначить на пост начальника ОКГ боевого генерала и положить конец препирательствам между Генштабом и штабом армии. Глава рейха не видел ни одного человека – исключая себя, – способного осуществить единое руководство ведением войны. Он даже затаил на Манштейна злобу, обидевшись на прозрачные намеки, и охотно избавился бы от него, если бы не новое крупное наступление группы армий «Дон», переименованной в группу армий «Юг», которое планировалось начать 19 февраля в направлении на Донец и Харьков.

17 февраля Гитлер в сопровождении Цейцлера, Йодля, Шмундта, Гевеля и доктора Морелля прибыл в ставку фон Манштейна в Запорожье, на Днепре. 19-го, на следующий день после грандиозного представления, устроенного Геббельсом во Дворце спорта, Гитлер обратился с речью к солдатам группы армий «Юг» и 4-й военно-воздушной армии. Исход этой битвы, говорил он, имеет огромное мировое значение. Вся страна готовила это сражение; каждый мужчина и каждая женщина внесли в нее свой вклад; дети и подростки защищали города и деревни от воздушных налетов; на подходе новые дивизии; скоро армия получит новое, до сих пор никому неведомое оружие. Сам фюрер прибыл на фронт, чтобы помочь мобилизовать все силы, выстроить нерушимую оборону, которая затем обернется победой. Бывший солдат и агитатор, он рассчитывал, что эти пламенные призывы настроят солдат на совершение невозможного. И, как бывало уже не раз, не просчитался: операции Манштейна прошли успешно, и к середине марта войска вышли к Донцу. Фельдмаршал был удостоен рыцарского креста с лавровыми листьями.