Эрнест Ренан - Антихрист

Мудрый Веспасиан, гораздо менее волновавшийся, нежели те, кто боролся за утверждение его власти, проводил свое время в Александрии у Тиверия Александра. Он возвратился в Рим лишь около июля 70 года, незадолго до нового разрушения Иерусалима. Тит, вместо того чтобы спешить с войной в Иудее, последовал за своим отцом в Египет и оставался с ним до первых чисел марта.

Битвы в Иерусалиме только ожесточались тем временем. Фанатические движения далеко не исключают у лиц, в них участвующих, взаимной ненависти, ревности, недоверия; составив между собой союз, самые убежденные и самые страстные люди обыкновенно начинают подозревать друг друга, и в этом заключается особая сила; ибо взаимное подозрение создает среди них террор, связывает их между собой словно железной цепью, мешает изменам, не допускает моментов слабости. Только искусственная политика без убеждений прибегает к помощи внешних признаков согласия и гражданственности. Интерес создает общение; принципы же создают разделение, внушают побуждение уничтожать, изгонять, убивать своих врагов. Те, кто рассматривают события с буржуазной точки зрения, полагают, что революция погибает, когда революционеры начинают «поедать друг друга». Но это, напротив, является доказательством того, что революция обладает всей своей энергией, что ею руководит безличное пламя. Никогда это не сказывалось нагляднее, чем в страшной иерусалимской драме. Действующие лица ее как бы заключили между собой договор на смерть. Подобно тем адским хороводам, которые, по верованиям средних веков, составлял Сатана, увлекая одной цепью в фантастическую бездну вереницы людей, пляшущих взявшись за руки, революция также не позволяет никому выбиваться из их круга, который он ведет. Статистов сзади подгоняет террор; возбуждая одних и в свою очередь возбуждаемые другими, они идут к пропасти; никто не может отступить, ибо сзади каждого спрятан меч, который принуждает его идти вперед, если он вздумает остановиться.

В городе распоряжался Симон, сын Гиоры; Иоанн Гискала со своими ассасинами владел храмом. Третья партия образовалась под предводительством Елеазара, сына Симона, из греческой расы; к ней пристала часть зилотов Иоанна Гискалы, и она утвердилась во внутренней ограде храма, питаясь жертвенными припасами, которые здесь хранились и которые по-прежнему поступали к жрецам. Эти три партии вели между собою непрерывную борьбу; приходилось ступать по трупам; мертвых более не хоронили. Сделаны были громадные запасы хлеба, которые позволили бы выдержать осаду в течение многих лет, Иоанн и Симон, стараясь отнять их друг у друга, сожгли их. Положение жителей становилось ужасным; мирные люди делали обеты за восстановление порядка римлянами; но террористы охраняли все выходы; бегство было невозможно. Между тем — странное дело! — люди со всех концов мира все еще стекались к храму. Иоанн и Елеазар принимали прозелитов и пользовались их приношениями. Нередко стрелы и камни из машин Иоанна убивали благочестивых паломников во время самих жертвоприношений вместе со священниками, совершавшими для них богослужение. По ту сторону Евфрата мятежники энергично работали с целью получить помощь от евреев ли, живших в тех местностях, от парфян ли. Они воображали, будто все евреи Востока возьмутся за оружие. Междоусобные войны римлян внушали им безумные надежды; подобно христианам, они также верили, что империя распадается. Тщетно Иоанн, сын Анны, бегал по улицам города, призывая все четыре ветра неба, чтобы его разрушить; накануне своей гибели фанатики провозглашали Иерусалим столицей мира, точно так же, как на наших глазах осажденный, голодающий Париж все еще утверждал, что в нем весь мир, что в нем выражается мировая работа, что мир страдает в его лице.

И страннее всего то, что они не совсем были неправы. Экзальтированные мятежники Иерусалима, которые утверждали, что Иерусалим — вечный город, в то самое время, когда он весь был в огне, были гораздо ближе к истине, чем те люди, которые видели в них только убийц. Они заблуждались в военных вопросах, но не относительно религиозного результата в отдаленном будущем. Действительно, этими смутными днями был отмечен момент, с которого Иерусалим стал духовной столицей мира. Апокалипсис, жгучее выражение той любви, которую внушал к себе Иерусалим, занял место среди религиозных сочинений человечества и запечатлел в себе образ «возлюбленного града». О, как не следует торопиться наперед определять, кто в будущем окажется святым или злодеем, безумцем или мудрым! Внезапное изменение курса корабля превращает движение вперед в шаг назад, противный ветер — в попутный. Поэтому ввиду подобных революций, сопровождающихся громами и потрясениями, станем на сторону блаженных, воспевающих: «Хвалите Господа!», или присоединимся к тем четырем животным, духам вселенной, которые в заключение каждого акта небесной трагедии произносят: Аминь!

Наконец железный круг замкнул в своих тисках проклятый город и уже более не размыкался. Как только время года позволило, Тит выехал из Александрии, высадился в Кесарее и отсюда двинулся на Иерусалим во главе грозной армии. С ним были четыре легиона: 5-й Macedonica, 10-й Fretensis, 12-й Fulminata, 15-й Apollinaris, не считая многочисленных вспомогательных войск, доставленных его сирийскими союзниками, и множества арабов, явившихся ради грабежа. Его сопровождали все присоединившиеся к нему евреи, Агриппа, Тиверий Александр, назначенный префектом полиции, Иосиф, будущий историк; Вереника, без сомнения, осталась ждать Тита в Кесарее. Воинская доблесть полководца отвечала силе его армии. Тит был замечательным воином и, в особенности, превосходным военным инженером; при этом он был человеком высокого ума, глубоким политиком, а ввиду жестокости нравов той эпохи, и достаточно гуманным человеком. Веспасиан, раздраженный тем удовольствием, которое обнаруживали евреи по поводу междоусобных войн римлян, а также их усилиями навлечь на империю нашествие парфян, предписывал величайшую строгость к ним. Кротость, по его мнению, всегда истолковывалась как признак слабости горделивыми расами, убежденными, что они сражаются за Бога и что Бог на их стороне.

В первых числах апреля римская армия прибыла в Гавааф-Саул, в полутора лье от Иерусалима. Наступал уже канун праздника Пасхи; в городе сосредоточилось громадное количество евреев. Иосиф определяет число погибших во время осады в миллион сто тысяч; словно вся нация собралась сюда для полного ее истребления. Около 10 апреля Тит стал лагерем близ угла, образуемого башней Псефиной (ныне Казр-Джалуд). Некоторые частичные успехи, достигнутые евреями при нечаянных вылазках, равно как и тяжелая рана, полученная Титом, сперва внушили евреям неумеренную уверенность в своей силе и показали римлянам, с какой осторожностью они должны действовать в войне с этими неистовыми фанатиками.