Владимир Райцес - Жанна д`Арк

Как это произошло? Вопрос этот может показаться на первый взгляд совершенно излишним. Разве сама Жанна не ответила на него? Разве она не заявила, что надела мужской костюм добровольно, и не объяснила, почему она это сделала? К чему же искать загадки там, где их нет? История Жанны д'Арк и без того изобилует неясностями.

Все это так. И тем не менее с тех пор, как были опубликованы материалы руанского процесса, исследователи снова и снова обращаются к этому эпизоду. Обращаются потому, что обстоятельства, при которых Жанна вновь надела мужской костюм, являются в действительности неясными и загадочными.

Во время процесса реабилитации некоторые свидетели, допрошенные следственной комиссией, выдвинули версию, согласно которой английские стражники насильно заставили Жанну надеть мужской костюм. Особенно подробно и даже красочно рассказал об этом судебный исполнитель Жан Массье: «Вот что случилось в воскресенье на троицу [27 мая]… Утром Жанна сказала своим стражникам-англичанам: „Освободите меня от цепи, и я встану“ (на ночь ее опоясывали цепью, которая запиралась на ключ. — В. Р.). Тогда один из англичан забрал женское платье, которым она прикрывалась, вынул из мешка мужской костюм, бросил его па кровать с возгласом: „Вставай!“, — а женское платье сунул в мешок. Жанна прикрылась мужским костюмом, который ей дали. Она говорила: „Господа, вы же знаете, что мне это запрещено. Я ни за что его не надену“. Но они не желали давать ей другую одежду, хотя спор этот длился до полудня. Под конец Жанна была вынуждена надеть мужской костюм и выйти, чтобы справить естественную нужду. А потом, когда она вернулась, ей не дали женское платье, несмотря на ее просьбы и мольбы.

Все это, — добавляет Жан Массье, — Жанна мне поведала во вторник после троицы, в первой половине дня. Прокурор вышел, чтобы проводить господина Уорвика (коменданта замка. — В. Р.), и я остался с ней наедине. Тотчас же я спросил у Жанны, почему она вновь надела мужской костюм, и она ответила мне рассказом, который я вам передал» (Q, II, 18).

Свидетельство Жана Массье воспринимается на первый взгляд как вполне заслуживающее доверия. Это впечатление создается прежде всего благодаря наивной непосредственности рассказа, изобилующего теми бытовыми деталями, выдумать которые бывает обычно труднее всего. А если учесть также несомненную осведомленность судебного исполнителя относительно многих тайных сторон процесса и то обстоятельство, что тюремщики Жанны вполне могли поступить так, как об этом рассказал Массье, то становится понятным, почему авторы многочисленных сочинений безоговорочно приняли версию насильственном принуждении. Можно сказать, не рискуя впасть в преувеличение, что описанная Массье сцена стала в полном смысле слова хрестоматийной. Именно поэтому ей следует уделить особое внимание.

Несмотря на всю свою кажущуюся достоверность, свидетельство Жана Массье весьма уязвимо для критики. Оно является, в сущности, единственным, где изложены конкретные обстоятельства дела. Другие современники говорили о том, что Жанну насильно заставили надеть мужской костюм, в более общей и осторожной форме. Уже упомянутый выше врач Гильом де Ла Шамбр передал слух, источник которого был неясен ему самому. «Спустя короткое время после отречения, — заявил он, — я слышал разговоры, будто англичане подвели Жанну к тому, что она вновь надела мужской костюм. Рассказывали, что они похитили у нее женское платье и подложили мужскую одежду; отсюда заключали, что она была несправедливо осуждена» (D, I, 352). Еще более неопределенно высказался секретарь трибунала Гильом Коль, по прозвищу Буагильом: «Я полагаю, что Жанну подтолкнули сделать то, что она сделала, ибо некоторые участники процесса с великим ликованием и радостью узнали, что она вновь надела мужской костюм» (D, I, 439).

Думается, что показанием де Ла Шамбра можно в данном случае с чистой совестью пренебречь; свидетель был далек от закулисной стороны событий и знал о ней ровно столько, сколько сообщала общая молва. Иначе обстоит дело с показанием Буагильома — человека очень осведомленного. Но в нем-то как раз не было сказано ни единого слова о том, что у Жанны похитили или отняли женское платье.

Не говорили об этом ни коллега Буагильома Маншон, ни монах-доминиканец Мартин Ладвеню, принявший последнюю исповедь осужденной, ни другие осведомленные члены трибунала. На процессе реабилитации Маншон и Ладвеню выдвигали другую версию: по их мнению, Жанна надела мужской костюм, чтобы защититься от стражников, пытавшихся ее изнасиловать. Объяснение малоубедительное, ибо, появись у стражников такое намерение, они бы без труда его осуществили, и костюм жертвы не был бы этому помехой. Что могла поделать девушка с пятью солдатами, будь даже на ней стальные латы? Но солдаты и не помышляли о насилии. «Дьяволица» внушала им такой суеверный ужас, который защищал ее честь лучше любого костюма.

Как видим, никто из сколько-нибудь осведомленных современников не поддержал версии Жана Массье. И не потому, что они хотели снять с себя ответственность за вторичное «грехопадение» Жанны, ибо в таком случае им следовало бы поступить как раз наоборот, взвалив эту ответственность на безымянных стражников. Нет, они действительно ничего не знали о той драматической сцене, которая, по словам судебного исполнителя, разыгралась в камере осужденной. Ровным счетом ничего. Даже тех слухов, па которые ссылался де Ла Шамбр.

Но, конечно, более существенным является то, что показание Массье прямо противоречит заявлению самой Жанны на последнем допросе. Напомню читателю это место из протокола: «Спрошенная, почему она надела мужской костюм и кто заставил ее надеть его, отвечала, что она надела его по своей воле и без всякого принуждения» (Т, I, 396). Яснее сказать невозможно.

Жанна не только заявила, что она надела мужской костюм добровольно, но и объяснила, почему она это сделала и на каких условиях она согласна вновь подчиниться воле церковного суда. Условия эти были следующими: ее допускают к мессе и причастию, освобождают от кандалов, переводят в церковную тюрьму и помещают под надзор женщины. Короче говоря, она потребовала, чтобы судьи выполнили все свои обещания. Мотивировке ее поступков нельзя отказать в убедительности, а самим поступкам — в последовательности, и это почти начисто исключает предположение, что в основе поведения Жанны лежало грубое насилие над ее волей. Если бы все произошло так, как рассказал Массье, то почему Жанна не протестовала перед судьями?

Из всего сказанного следует, что версию, выдвинутую Массье, нужно отнести к числу тех апокрифических сказаний, которыми изобилует история Жанны д'Арк. Эта версия появилась во время реабилитации Жанны и в интересах реабилитации. Легко понять тех, кто ее выдвигал и поддерживал. Они хотели дать такое объяснение «рецидива ереси», которое одновременно обеляло бы и Жанну, и ее судей. Жанну — потому, что ее насильно заставили совершить этот рецидив. Судей — потому, что они были в полном неведении относительно истинных обстоятельств дела.