Галина Шебалдина - Заложники Петра I и Карла XII. Повседневный быт пленных во время Северной войны

Не менее важной, чем материальная помощь, была моральная поддержка, которую Гагарин оказывал ссыльным каролинам. Так, во время периодических инспекций, которые он совершал по местам проживания шведов, можно было напрямую обратиться к нему со своими проблемами, и некоторые из них благополучно решались тут же. Довольно часто в поездки в Москву и Санкт-Петербург Гагарин брал с собой пленных. Капитану Кребсу, приехавшему в Москву в княжеской свите, удалось найти там свою семью. Не без ведома губернатора каролины имели возможность довольно свободно перемещаться по своим делам из одного города в другой. С 1712 года избранные представители офицерства не реже двух-трех раз в год ездили в Москву за деньгами и корреспонденцией. В 1715 году лейтенант А. Плантинг ездил на Ирбитскую ярмарку «для покупки необходимых товаров», а пастор Кулин и фенрик Сконин из Тюмени в Тобольск для покупки вина для причастия и т.д.

Гагарин охотно шел на контакты с представителями шведских общин в сибирских городах, в частности с полковником Арвидом Кульбашем, ольдерманом тобольской колонии пленных. Дружеские отношения, которые у них завязались, помогли пленным получить разрешение на строительство церкви в Тобольске. Нередко Гагарин приглашал старших офицеров к себе домой на обеды; так, 19 марта 1713 года они были на именинах дочери губернатора. Нередко офицеры участвовали в русских праздниках, например в пасхальных торжествах 1717 года. Без поддержки губернатора Сибири не могла бы осуществиться идея строительства школы в Тобольске. В качестве почетного гостя он присутствовал на церемонии ее открытия в ноябре 1713 года и на первых экзаменах. А когда в связи с высылкой в Томск большого количества офицеров возникла идея о переводе туда школы, Гагарин приложил все усилия, чтобы уговорить капитана Вреха, возглавлявшего это учебное заведение, остаться в Тобольске.

Все, чего удалось добиться каролинам за годы плена и составляло (вполне заслуженно) предмет их гордости, могло произойти только с ведома и расположения сибирского губернатора. Тот же капитан Страленберг, так неприязненно отзывавшийся впоследствии о Гагарине, вряд ли имел бы возможность так свободно путешествовать по Сибири при другом губернаторе. Обладая хорошим знанием людей, Матвей Петрович тщательно отбирал и приближал тех, кто мог быть ему полезным. Окружив себя шведскими переводчиками, художниками, музыкантами и просто просвещенными людьми, князь в значительной степени скрашивал свое пребывание вдали от столиц. Впоследствии столь тесное общение с иностранцами сослужило ему плохую службу, став основанием для удивительной живучести идеи о тайном сепаратизме князя Гагарина [87].

Разговоры о том, что сибирский губернатор тесно общается с пленными шведами и оказывает им материальную помощь, привлекли особое внимание столичных властей после того, как 9 декабря 1717 года был издан именной указ о производстве следствия по заявлению обер-фискала Алексея Нестерова, обвинившего князя Гагарина во взятках и злоупотреблении служебным положением. Над головой «сибирского владыки» разразилась настоящая гроза. К слову, уже не в первый раз поведение князя вызывало гнев царя. Однажды он вместе с губернаторами Стрешневым и Голицыным уже сидел в тюрьме за то, что не исполнил вовремя царского повеления о поставке рекрутов и лошадей. Прошло всего несколько лет, и в начале 1715 года князю вновь пришлось оправдываться перед царем из-за подозрений в систематических кражах из китайских караванов.

Новое донесение Нестерова переполнило чашу терпения Петра, и по его распоряжению в январе 1718 года была создана особая следственная комиссия под руководством гвардейского майора Ивана Ильича Дмитриева-Мамонова, которой поручили «дело Гагарина». В ходе следствия было собрано огромное количество документов, различных выписок и постановлений. В Санкт-Петербург и Москву из Сибири прислали более сотни расходных книг. Все они прорабатывались и анализировались на основе предъявленных обвинительных пунктов, количество которых быстро достигло трех десятков. Несколько из них связывали опального губернатора и пленных каролинов. Особо опасным для князя стало обвинение в растрате казенных средств на шведов. Оно было сформулировано после того, как следователи обратили внимание на записи в расходных книгах за 1712 и 1713 годы, которые делал подьячий Филиппов. Там, в частности, было записано: «Шведам, которые присланы в Сибирскую губернию и ныне у всяких работ — 2170 человек по 4 деньги на день. Итого 15 760 рублей да в 1713 году 2079 человекам — 15 135 рублей 10 алтын. Всего — 30932 рубля 10 алтын». На допросе Филиппов сказал, что он только переписал в книгу сведения, составленные дьяком Баутиным, и не знал, правильные они или нет. На следующих допросах (вероятно, после пыток) он указал, что по первым черновым записям пленным, работавшим в 1712 году, было выдано лишь 373 рубля, а в 1713 году —411 рублей 16 алтын 2 деньги, то есть всего 784 рубля 16 алтын и 2 деньги. По его словам, эти документы забрал дьяк Баутин и отнес губернатору, который оставил их у себя.

Следствие затребовало выписки об общем количестве находящихся в этот период в Сибири шведских пленных. В ведомости, поступившей из тобольской канцелярии, было указано, что в 1711, 1712, 1713 годах «шведских арестантов» мужского и женского пола было прислано в Тобольск из разных мест 1954 человека. В том числе «унтер-офицеров, рейтар, драгун, солдат, канонеров, конюхов, хлопцев — 950 человек». Именно этим последним 950 пленным полагалось содержание от русских властей, размер которого четко указывался в другом документе: «давать шведским пленным рядовым драгунам и солдатам по 2 деньги на день да пол-осмине ржаной муке [88]на месяц человеку». Из этих выписок следователям стало ясно, что ни в 1712, ни в 1713 году физически не было более 2 тысяч работающих шведов.

Пытаясь выяснить, куда же исчезли деньги, члены следственной комиссии вызвали на допрос подьячего Степана Неелова. После нескольких допросов, он признал, что «работающим дано как указано в выписках (то есть 784 рубля 16 алтын 2 деньги. — Г.Ш. ), а не работающим (то есть офицерам и статс-служителям. — Г. Ш.) выдавалось по 5 рублей и больше, и меньше», то есть прямо указал на то, что губернатор выдавал казенные деньги тем, кто не должен был их получать. Получалось, что князь не просто нарушил указ, а сознательно пошел на обман государя. Материалы допроса подьячего Гаврилы Рычкова, занимавшегося расходами в 1713 году, еще более усугубили положение Гагарина, так как он прямо сказал, что тогда выдавали «по 10 рублей и больше, и меньше» неработающим пленным. В конечном итоге показания Неелова и Рычкова были приведены к следующей формулировке: «30000 рублей в раздаче шведам не было, и 2000 в работе не было». Дело свелось к тому, что Гагарин, забрав все ведомости к себе, внес туда исправления и тем самым попытался скрыть растрату.