Андрей Подволоцкий - Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома

Последовавшая затем четырехлетняя «котора» велась сторонами с переменным успехом до тех пор, пока Изяслав Мстиславич не сделал «ход конем»: пригласил на великий киевский стол старшого из живущих Мономаховичей — вышгородского князя Вячеслава Владимировича. В свое время он уже был великим киевским князем, однако вынужден был уступить великий киевский стол Ольговичам. Не имея достаточно сил, он не мог оспорить у Ольговичей, Юрия или Изяслава, киевский стол, который ему-то и должен был принадлежать по праву! Дети его давно умерли, так что конкурентов с этой стороны у Изяслава не было…

В общем, Изяслав Мстиславич назвал Вячеслава Владимировича отцом и фактически поставил его на великое княжение. Впрочем, Вячеслав Владимирович не был безмолвной марионеткой в руках Изяслава — скорее они выступали как дуумвиры (соправители).

У Юрия Долгорукого был выбит из рук основной козырь — «законность», и дальше уж он повел борьбу за киевский стол без этого фигового листочка. Частые же призвания Юрием Долгоруким половцев к себе в помощь обратили первоначальные к нему, как сыну самого Владимира Мономаха, симпатии киевлян в полностью противоположные чувства. В последовавших за этим сражениях на реке Лыбеди и на Руте половцы бежали, Юрий Долгорукий был разбит и вынужден, признав власть дуумвиров, вернуться в Залесье.

«Изяславъ же с Вячеславомъ сяде въ Киеве. Вячеславъ же на Велицем дворе, а Изяславъ подъ Оугорьскгшъ. А сына Мьстислава посади (в) Переяславли», — пишет Ипатьевская летопись.

Однако спустя три года судьба дала-таки Юрию Долгорукому шанс — дуумвиры внезапно, с разницей в месяц, умерли, и Юрий наконец-то «по праву» занял киевский стол. Правда, и он долго не смог наслаждаться своим триумфом — в 1157 г. он умер (как уже было сказано выше, предполагают, что он был отравлен). Как писал российский историк Н.М. Карамзин, «…народ киевский столь ненавидел Долгорукого, что, узнав о кончине его, разграбил дворец и сельский дом княжеский за Днепром, называемый Раем, также имение суздальских бояр, и многих из них умертвил в исступлении злобы. Граждане, не хотев, кажется, чтобы и тело Георгиево лежало вместе с Мономаховым, погребли оное вне города, в Берестовской обители Спаса».

Вот теперь-то и настала очередь вернуться к одной из самых противоречивых фигур времен Киевской Руси — Андрею Юрьевичу Боголюбскому и его деятельности.

Еще во время отцова княжения в Киеве он, без воли отца, бежал из Киевской земли в Залесье, прихватив в Вышгороде икону Божией Матери, привезенную из Царьграда (Константинополя). Позже он украсил икону 30 гривнами (весовыми) золота, не считая драгоценных камней, жемчуга и серебра. После смерти отца, хотя он был одним из старших в роду Мономаховичей, Андрей не стал домогаться киевского стола для себя лично, предпочитая действовать из-за спины других. В 1160 г. он добивался от константинопольского патриарха собственной метрополии для Владимирско-Суздальской земли, но не преуспел.

Зато преуспел в строительстве. В 1164 г. были построены Золотые ворота во Владимире-на-Клязьме (подобно киевским); в 1158—1165 гг. продолжалось строительство города-замка Боголюбово. Боголюбским был построен и ряд храмов, в том числе знаменитые Успенский собор (1158—1161), Рождества Богородицы в Боголюбове (1158—1165) и Покрова-на-Нерли (1165). Касаемо последнего храма, то тут нужно сказать, что построен он был в честь удачного похода на булгар и в память о погибшем в том походе сыне Изяславе Андреевиче. Кроме того, не согласовав с киевским митрополитом, князь Андрей Боголюбский учредил новый церковный праздник — Покрова Пресвятой Богородицы (1 октября по ст. стилю) — и церковь Покрова-на-Нерли была первой церковью, построенной в честь этого праздника. (Правда, с началом осады Константинополя войском Аскольда (18 июня 860 г.) этот праздник никак не связан, а связан с видениями некоего Андрея Юродивого.)

В 1169 г., воспользовавшись недовольством ряда князей великим князем киевским Мстиславом Изяславичем, владимирский князь послал войско к Киеву, которое жестоко разграбило столицу Руси. Сделал Боголюбский это отчасти из мести Мстиславу Изяславичу, отчасти чтобы унизить значение Киева. Андрей пренебрегал традицией, по которой сильнейший и старейший из русских князей должен сидеть в Киеве. Скорее, он считал, что где находится великий князь — там и столица. После погрома Киева он не отправился, подобно своему отцу, на великое княжение в Киев, а поставил великим князем киевским своего меньшего брата Глеба, как бы демонстрируя пренебрежение к негостеприимной Русской земле.

Но, потерпев поражение в 1170 г. под Новгородом от Романа Мстиславича, а более того — в 1173 г. под Вышгородом от Мстиславичей, ему пришлось умерить свои амбиции.

Второго же шанса попытаться подмять под себя всю Русь история ему не дала. За какую-то провинность он приказал умертвить одного из братьев своей второй жены Ульяны — Петра Кучку. И тогда Яким Кучка организовал заговор.

«..Лишь настала ночь, прибежав и схвативши оружие пошли на князя, как дикие звери, но, пока они гили к его спальне, пронзил их и страх, и трепет. И бежали с крыльца, спустясь в погреба, упились вином. Сатана возбуждал их в погребе и, служа им незримо, помогал укрепиться в том, что они обещали ему. И так, упившись вином, взошли они на крыльцо. Главарем же убийц был Петр, зять Кучки, Анбал, яс [осетин]родом, ключник, да Яким, да Кучковичи — всего числом двадцать зловредных убийц, вошедших в греховный сговор в тот день у Петра, у Кучкова зятя, когда настала субботняя ночь на память святых апостолов Петра и Павла.

Когда, схватив оружие, как звери свирепые, приблизились они к спальне, где блаженный князь Андрей возлежал, позвал один, став у дверей: “Господин мой! Господин мой…” И князь отозвался: “Кто здесь?”, тот же сказал: “Прокопий…”, но в сомненье князь произнес: “О, малый, ты не Прокопий”. Те же, подскочив к дверям и поняв, что здесь князь, начали бить в двери и силой выломали их. Блаженный же вскочил, хотел схватить меч, но не было тут меча, ибо в тот день взял его Анбал-ключник, а был его меч мечом святого Бориса. И ворвались двое убийц, и набросились на него, и князь швырнул одного под себя, а другие, решив, что повержен князь, впотьмах поразили своего; но после, разглядев князя, схватились с ним, ибо он был силен. И рубили его мечами и саблями, и раны копьем ему нанесли, и воскликнул он: “О, горе вам, бесчестные, зачем уподобились вы Горясеру [убийца святого Глеба]? Какое вам зло я нанес? Если кровь мою прольете на земле, пусть Бог отомстит вам за мой хлеб”. Бесчестные же эти, решив, что убили его окончательно, взяв раненого своего, понесли его вон и дрожа ушли. Князь же, внезапно выйдя за ними, начал рыгать и стонать от внутренней боли, пробираясь к крыльцу. Те же, услышав голос, воротились снова к нему. И пока они были там, сказал один: “Стоя там, я видел в окно князя, как шел он с крыльца вниз”. И воскликнули все: “Ищите его!” — и бросились все взглянуть, нет ли князя там, где, убив его, бросили. И сказали: “Теперь мы погибли. Скорее ищите его”. И так, запалив свечи, отыскали его по кровавому следу. <���…> Заговорщики долго искали его — и увидели сидящим [за лестничным столбом], подобно непорочному агнцу. И тут проклятые подскочили и прикончили его. Петр же отсек ему правую руку [21] Антропологические исследования скелета А. Боголюбского показали, что летописец ошибся — у А. Боголюбского была отсечена левая, а не правая рука. . А князь, на небо взглянув, сказал: “Господи, в руки Тебе предаю душу мою”, — и умер. Убит был с субботы в ночь, на рассвете, под утро уже воскресенья — день памяти двенадцати апостолов» [22] Ипатьевская летопись, 30.06.1174 от Р.Х. Литературный перевод В. В. Колесова. День поминовения А. Боголюбского — 17 июля. .