Андрей Подволоцкий - Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома

Итак, Иван Васильевич решил пойти на Новгород войной. Удачные обстоятельства сопутствовали ему: незадолго до этого Михаил Олелькович отбыл в Киев, где умер его старший брат Семен (Симеон) — и новгородцы остались без военного предводителя. Правда, в Новгороде оставался служилый князь Василий Шуйский (из рода Андрея Ярославича, брата Александра Невского) — его нижегородскую «отчину» конфисковал еще Василий Темный, — но он военными талантами не блеснул. Другим благоприятным обстоятельством был тот факт, что опять же незадолго до описываемых событий умер новгородский архиепископ Иона и его место занял Феофил, ориентирующийся на Московскую церковь. Архиепископ в Новгороде был очень влиятельной фигурой и даже имел свой собственный архиепископский конный полк.

Войска московского князя вошли в Новгородскую землю несколькими отрядами, что свидетельствует о том, что Ивана Васильевич не ждал сильного сопротивления.

Кроме собственно московских полков, включая войско великого князя и его братьев, к походу присоединились касимовские татары во главе с сыном Касима Данияром, а также тверской полк и, по некоторым данным, псковичи. «Всии же князи поидоша изъ своей отчины розными дорогами со всехъ рубежевъ, воююще и секуще и въ пленъ ведяхоу», — замечает Типографский летописец.

На реке Шелонь московское войско под командованием Данила Дмитриевича Холмского да Феодора Давыдовича столкнулось с новгородским полком.

Об этой битве много написано, но ход событий, как правило, излагается с точки зрения победителя. Обычно отмечается, что новгородское войско составляло 40 тысяч человек, а московское — около пяти, хотя первоначально отряд московских воевод составлял 10 тысяч человек (по Типографской летописи, «множество же бо беша Новогородцивъ, яко тысящь сорокъ или больши, нашихъ же мало вельми, вси бо людие по загономъ воююще, не чааху бо Новогородскые стречи, бысть бо нашихъ всехъ осталося 4 тысящи или мало больши»). Новгородцы, уверенные в победе, «глаголааху словеса хульнаа на нашихъ». На следующее утро московские воеводы, произнеся перед воинами зажигательную речь («Лутче намъ есть зде главы своя покласти за государя своего великого князя, нежели с срамомъ возвратитися!»), первые бросились вброд через Шелонь. Не ожидавшие такого стремительного натиска, новгородцы бросились бежать. Позднейшие российские историки добавляли, что простые новгородцы не хотели воевать со «своими», «православными»: заклепывали пушки, воевали только под принуждением, при благоприятном случае обращались в бегство и т.д.

Однако сохранившиеся новгородские источники несколько по-иному рисуют картину Шелонской битвы. Новгородцы, пользуясь своим численным превосходством, потеснили москвичей и даже погнали их за Шелонь. Но подоспевшие касимовские татары решили исход дела в пользу московского войска. Архиепископский новгородский конный полк при этом бездействовал — архиепископские воеводы отговаривались, что они посланы только против псковичей. Попавшего в плен к москвичам новгородского воеводу Дмитрия Борецкого и еще троих бояр великий князь, прибывший на место боя через 10 (?!) дней, велел казнить, а еще 50 лучших новгородцев отправили в Коломну «в тоурму».

Шокированные Шелонским разгромом новгородцы запросили (по инициативе архиепископа) мира — и вскоре к Ивану Васильевичу прибыла новгородская делегация во главе с Феофилом. Иван Васильевич милостиво простил «крамольников» и, взяв «откоупъ копейного с города 16 тысячъ рублевъ Новогородскихъ», а также всех пленных, отбыл в Москву. Отдельно летописец отмечает, как великий князь «чтивъ царевича Даниара и отдаривъ, отпусти его в Мещероу, оубиша бо оу него Новогородци 40 Татариновъ в загоне», т. е. 40 служилых басурман и для великого князя, и для летописца оказались дороже, чем сотни и тысячи новгородцев, которые «восхотеша Латынскому кралю и митрополитоу работати».

По договору с великим князем, больше похожему на акт капитуляции, новгородцы обязались отныне не отставать от Москвы и не «отдаться за короля». Но все же новгородское самоуправление было сильно ограничено, хотя не отменено вовсе. А Феофил на следующий год был поставлен московским митрополитом в архиепископы Новгородские и Псковские. Типографская летопись не скрывает удовлетворения победой «с корыстью» Ивана Васильевича «над новыми отстоупникы и надъ своими изменникы и надъ вечникы над Новогородци». По мнению московских книжников, только самодержавные порядки были природными и законными, тогда как вечевое самоуправление представлялось дьявольской прелестью. Стоит ли удивляться, что при таком антагонизме Шелонской битвой дело не кончилось?

Но продолжение новгородских походов будет несколько позже…

По словам австрийского посла С. Герберштейна, сват Ивана Васильевича, господарь Молдавии Стефан Великий, говорил на пирах с нескрываемой завистью, что московский князь, сидя дома и предаваясь сну, умножает свою державу, а сам он, ежедневно сражаясь, едва в состоянии защитить свои границы [81] Стефан III Великий (? —1504), господарь Молдавии с 1457 г., проводил политику централизации. Выиграл войны с венгерскими (1467) и польскими (1497) войсками, разгромил в 1475 г. турецкую армию, однако в 1476 г. потерпел поражение и в 1487 г. признал зависимость от Турции. Заключил военно-политический союз с Великим княжеством Владимирским и Московским, скрепленный браком его дочери Елены с сыном Ивана III Иваном Молодым. . Но успехи великого князя привлекали к себе внимание не только союзников. На следующий, 1472 г. от Р.Х. великий хан Большой Орды Ахмат выступил походом на подвластные Ивану Васильевичу земли «съ всеми князми и силами Ординьскими».

Иван Васильевич отправил против Ахмата всех своих братьев и все свои полки, которые стали по реке Оке, на своем берегу, намереваясь не пропустить врага. Ахмат начал слать послов к польскому королю Казимиру, но «…королю бо свои оусобици быша в то время, и не посла царю помочи». Тогда Ахмат разбил сторожевые московские заслоны у приграничного города Алексина, находящегося где-то в 120—130 км от тогдашней Москвы, а сам город на следующий день сжег. Далее слово Типографской летописи:

«Прииде весть к великому князю на Москву, что Татарове подъ Олексинымъ, князь великий поиде с Москвы къ берегу вборзе в четвергь, июля 30, а Татарове съжгоша и Олексинъ и начаша перевозитися на сю сторону рекы Окы. В тоу же пороу прииде на нихъ с верху рекы князь Василей Михайловичь Верейскый съ своимъ полкомъ, а с низоу рекы, отъ Серпохова, князь Юрьи Васильевичь съ своими полки, и отнята оу нихъ берегъ, а которые Татарове перевезошяся рекоу и техъ пребиша на оноу стороноу, а иныхъ ту оубиша и суды оу нихъ поотнимаша, и начата чрезъ рекоу стрелятися. Противу же соуботы нощи той, противоу Спасова дни, егда воду крестять, отстоупиша Татарове отъ берегу, и побеждь царь Ахмать съ всеми уланы, князми своими 1 съ всеми силами опять в поле къ своей Орде. Назавтрее же, в суботу, на Спасовъ день, августа 1, побегоша и останокъ Татаръ отъ берега, и побегоша всии Татарове, никымъ же гонимъ, но токмо гневомъ Божиимъ и пречистые его Матери милостию и всехъ святыхъ чюдотворець Роускихъ молитвою. Тако избави Богъ Роускоую землю отъ поганыхъ».