Андрей Подволоцкий - Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома

Во времена монголо-татарского владычества на печатях залесских князей все чаще обыгрывается тема змееборчества, что и неудивительно — змей был не просто символом злых сил, язычества, но и символом враждебной Степи (вспомним тотем Шарукана или знамена Чингисидов). Например, на обратной стороне печати великого князя владимирского Александра Ярославича Невского мы видим змееборца — ведущего под уздцы коня и поражающего змея копьем. Правда, в данном случае это святой Федор (патрон его отца Ярослава, в крещении Федора), а не святой Юрий.

В Московском княжестве образ пешего змееборца впервые встречается на монете князя Ивана Красного. На печати сына Дмитрия Донского Василия Дмитриевича изображен уже всадник с копьем, направленным вниз, в то место, где должен быть змей. И наконец, на монетах того же Василия Дмитриевича и особенно его сына Василия Васильевича Темного эмблема приобретает вид, близкий к тому, что позднее утвердился в качестве московского герба.

Правда, на некоторых печатях Василия Темного и ранних печатях Ивана (Иоанна) Васильевича, его сына, был изображен лев, терзающий змею. Символика здесь также понятна — лев, как было указано выше, символ г. Владимира и Великого Владимирского княжества, а змея — символ темных и враждебных сил.

Но символ святого Юрия (Георгия) — на коне, копьем поражающем змея, — все-таки перевесил. Окончательное утверждение всадника-змееборца как герба Московского княжества произошло при Иване III и совпало по времени с завершением объединения основной части наследия Всеволода Большое Гнездо вокруг Москвы. Сохранилась печать 1479 г., на которой всадник, поражающий копьем змея-дракона, окружен надписью: «Печать великого князя Ивана Васильевича», а на обороте печати, не имеющей рисунка, надпись повторена, но к ней добавлено — «всея Руси».

Образ святого на коне, поражающего копьем змея, со времен Ивана Васильевича III становится настолько известным и популярным, что и деньги с новым символом получили название «копейных». Любопытно, что сам святой Юрий (Георгий) также претерпевает в массовом сознании важные изменения. Он уже не мыслится без коня, копья и пораженного змея — хотя, как мы знаем, еще во времена Юрия Долгорукого святой Юрий был пеш и с мечом. Появилась даже насмешливая пословица: «Вольно богомазу Егорья пешком, а Пятницу на коне писать», т. е. делать не так, как должно быть на самом деле.

А еще появился озорной и даже несколько богохульный стишок:

Но в 1497 г. появляется другой тип государственной печати Ивана III. На лицевой стороне ее по-прежнему всадник, поражающий копьем дракона, и надпись: «Иоанн божиею милостью господарь всея Руси и великий князь».

А вот на обороте впервые помещен двуглавый орел (обратим внимание — под двумя коронами), окруженный надписью, являющейся продолжением лицевой: «и велик княз Влад и Мое и Пек и Тв и Вят и Пер и Бол».

В современной российской историографии появление нового государственного символа принято объяснять примерно так: «Двуглавый орел был древним гербом Византийской империи и достался в наследство России после состоявшегося в 1472 году бракосочетания Софии Палеолог, племянницы последнего византийского императора, с великим князем московским Иваном III. Погибшая великая империя словно передала эстафету другой православной стране, набиравшей силу и мощь…» [89] Новейший справочник в вопросах и ответах / сост. А.П.Кондрашов. М.: РИПОЛ-классик, 2007 г., С. 461 .

Но так ли это на самом деле?

Начнем с того, что Византийская империя не имела постоянного герба как такового — его заменял родовой знак правящей династии. Последняя правящая византийская династия — Палеологов — действительно имела родовой герб в виде двуглавого орла (под одной короной). Однако, повторимся, это был герб династии, а не многовековой Византийской империи.

Что касаемо «наследства» — то сама Византийская империя никогда не рассматривала Русь как свою преемницу. Во времена Киевской Руси было несколько случаев, когда русские князья брали в жены византийских принцесс (из разных династий), — но и только. И если первый «византийский зять» Владимир Святославич (Святой) помогал своим порфирородным шурьям военной силой, то о более поздних «зятьях» и того нельзя сказать. Первое падение Царьграда (Константинополя) в 1204 г. Русь приняла практически безучастно, а потом уж не до византийских дел было — грянуло батыево нашествие. Да и в преддверии турецкого нападения обескровленная Византия предпочла обратиться за помощью к географически и культурно более близким «латинянам» — но уж никак не к единоверному Московскому государству или наполовину православному Великому княжеству Литовскому.

Правда, в 1409 г. один из сыновей константинопольского императора Мануила II Палеолога, Иоанн, взял в жены родную (по отцу) тетку Ивана III, Анну Васильевну. Так Палеологи и московские Рюриковичи впервые близко соприкоснулись. Однако Анна Васильевна вскоре умерла (1415 г.), и многообещающий брак (ведь царевич стал-таки императором Иоанном VIII в 1423 г.) ничего Великому княжеству Московскому не дал.

Немаловажно и то, что в 1441 г. из Москвы был изгнан последний митрополит Киевский и всея Руси (из греков) Исидор — за приверженность к объединению католической и православной церквей и участие в Ферраро-Флорентийском соборе [90] Ферраро-флорентийская уния 1439 г. — попытка воссоединения церквей с целью сближения Византии и Запада перед лицом общей турецкой угрозы по инициативе Иоанна VIII Палеолога и папы Евгения IV. В 1437 г. собор для обсуждения унии был собран в Ферраре. На нем присутствовал папа, император Иоанн, константинопольский патриарх Иосиф, уполномоченные от восточных патриархов и несколько греческих епископов. На соборе был и русский митрополит Исидор, суздальский епископ Авраамий и около ста других духовных и светских лиц. Из государей Запада на собор не приехал никто. Из-за чумы в 1439 г. собор был перенесен во Флоренцию. После долгих споров из-за филиокве был подписан акт о латинском чтении Символа веры, но его не подписал пользовавшийся огромным авторитетом Марк Эфесский. Возвратившись в Константинополь, император столкнулся с сильной оппозицией унии, объединившейся вокруг Марка Эфесского. Патриархи Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский также были против унии. Не получив от Запада обещанной помощи, к ней охладел и император. На Руси сторонников унии также не приняли (Энциклопедия Кирилла и Мефодия). . Инициатором изгнания стал сам великий князь Василий II Темный, внеся т.о. свою лепту в разрушение планов своего бывшего зятя. А вот избранный в митрополиты Московские Иона (из русских) и его приемники не любы уже оказались константинопольским патриархам, из-за чего между церквями (Константинопольской и Московской) почти полтора века тянулась вражда и непризнание. Ну, а падение же Константинополя в 1453 г. вызвало на Руси целую бурю эсхатологических настроений — но ничем действенным Русь, откровенно говоря, помочь не хотела, да и не могла.