Алексей Мартыненко - Зверь на престоле, или правда о царстве Петра Великого

Следующим священником из плеяды того духовенства, слишком откровенно отдающего гнилостными бактериями Запада, является Георгий Дашков, чье, по словам Петра, особое «радетельное происхождение» поставлено ему в заслугу. Но в особенности он обязан своему взлету по служебной лестнице удачным усмирением стрелецкого бунта, вспыхнувшего в Астрахани.

Этот «победоносный» Георгий, со дня поворота церковной политики монарха в еретическое русло, в очередной раз затуманивший мозги протестантской пропагандой стрельцам, оказавшись по милости монарха еще только келарем Троицкого монастыря, уже:

«…завел свой стол. Прислуги у него было лично для него 20 человек. Вкладов, которые приносили в монастырь усердствующие золотом и серебром, Дашков в казенный приказ не отдавал, а покупал на эти деньги экипажи, сбруи, лошадей. Он был великий охотник до конской части, строил конюшенные дворы, держал до 150 конюхов. Нужных ему людей он дарил деньгами и лошадьми. Снабжал всем возможным своих многочисленных родственников…

Его поездки… совершались с баснословною роскошью… он ехал громадным поездом в 200 лошадей…» [98, с. 69].

В награду за столь неприкрытое алчное мздоимство он был постоянно повышаем в должностях, что подтверждает утверждение этого наглого вора на одной из самых важных в Московском государстве кафедр — Ростовской, в управление которой он вступил в 1718 г.

А вот теперь рассмотрим «житие» Феофана Прокоповича, столь удачно «утопившего» своего Соперника — Феодосия Яновского, так удивительно долго державшегося «на плаву» — во главе учрежденного Петром Священного Синода:

«Религию свою он в молодости переменил дважды. Молодым человеком он перешел из Православия в католичество и уехал в Рим, где жил и учился при папском дворе… Через восемь лет он вернулся… опять перешел в Православие и стал монахом» [146, с. 55].

Но каким же образом этот подготовленный папой агент умудрился угодить на вершину создаваемой Петром лжеправославной церкви?

Оказывается, все было подготовлено для его внедрения в высшие эшелоны петровской церковной власти в тот самый момент, когда Петр, после уже казавшейся совершенно безконечной серии поражений, вдруг, совершенно нежданно, одерживает викторию. Пусть и при достаточно странных обстоятельствах, о чем еще будет сказано несколько позднее, но все-таки одерживает. И пребывает в тот момент на вершине эйфории от случившегося уж не в меру «славного» его военного предприятия. Вот тут-то некоей нам пока неведомой организацией и устраивается возможность произнести речь какому-то безвестному монаху не где-нибудь, но в самом центре устроенного по этому поводу торжества:

«…Феофан Прокопович в соборе, в присутствии Петра произнес проповедь, в которой прославил подвиг русской армии и ее вождя. В своей проповеди он страстно, с глубоким пониманием восхвалял петровские реформы, и, естественно, Петр был восхищен таким проповедником. Он взял его с собой в Петербург и вознес на высокие церковные степени» [146, с. 55].

А потому, что и естественно:

«Человека, сочувствующего всем безусловно его реформам, всегда готового слепо действовать в его видах и ставившего угождение ему выше угождения Христу, Петр нашел в Феофане» [98, с. 47].

«…он писал стихи, в которых прославлял деяния Петра, произносил блестящие проповеди, в которых восхвалял петровские нововведения, объяснял их пользу…» [146, с. 56].

Иными словами, этот странный «чернец», столь услужливый и необходимый узурпатору, является полной копией своего предшественника при царе Федоре — Петровского-Ситниановича: оба они лестью проложили себе путь в царские палаты.

Феофан Прокопович:

«…был захвачен течением, развитию которого способствовал сам Петр и которое проникло уже к подножиям алтарей. Священника с подобной нравственной физиономией Россия еще не видела; он представлял собой, тогда еще не известный, теперь почти исчезнувший тип западного прелата.

Умный, пронырливый, властолюбивый… Он ел мясо круглый год, но кроме того в его доме употреблялось 1500 лососей, 21 000 сигов, 11 пудов икры, 11 бочек спиртных напитков и т. д.» [16, с. 471].

Это пока о его необычайной прожорливости. Но не в ней одной заключалась его вредоносность:

«Он жил широко и так же широко благотворительствовал. В 1721 году устроил в одном из своих петербургских домов лучшую в то время школу. О том, как надо вести преподавание в этом заведении, он составил наставление, под которым свободно мог бы подписаться любой иезуит, и пригласил учителей-лютеран» [16, с. 471–472].

Вот таким «благотворительством» и ознаменованы «славные» дела этого пожирателя сигов: устроенная одним из руководителей школа оказалась полулатинской, полууниатской, полулютеранской.

«…он служил тараном, которым Петр совершенно разрушил старую московскую церковь» [16, с. 472].

Одним из нововведений был следующий закон, принятый петровской верхушкой духовенства:

«…«налог на мертвых» уничтожается: Регламент назвал так вымогаемые воздаяния за молитвы по усопшим, которые по обычаю должны были читаться в продолжение сорока дней. Издержки по содержанию церквей должны покрываться исключительно налогом на прихожан» [16, с. 481].

Но вот что советует уже теперь настоящий священник Русской Православной Церкви протоиерей Андрей Устюжанин:

«Очень хорошо, чтоб верующие люди читали по усопшему псалтирь в течение всех сорока дней» [140, с. 64].

И это столь необходимо потому, что:

«…душа-то в сорокадневный период проходит мытарства, ей нужна сугубая помощь — молитвенная, чтение псалтири, приношения в храм Божий, поминовения на проскомидии…» [140, с. 66].

«…в сороковой день изрекается определение Божие о душе, решающее участь ее до Страшного Суда. Потому-то и советуется служить и заказывать о скончавшихся «сорокоусты». Польза, важность и сила этого поминовения засвидетельствована многими примерами не только в житиях святых, но и в устных и письменных сообщениях от начала христианства и до настоящего времени» [86, с. 169].

Так что закон этот основан исключительно на желании Петра как можно большее количество душ русских людей от райских кущ переориентировать в свои владения. В те самые, откуда он и послал свой пламенный привет, показавшись своей личиной из клубов дыма от американских небоскребов.

Попытка отделения Церкви от государства в петровских нововведениях прослеживается явственно и вполне очевидно. Но это именно та самая идея, которую уже полностью воплотит его дел наследник — Ленин.

И вот как «славно» завершается итог многолетней работы Прокоповичей-Дашковых по разваливанию Русской Православной Церкви:

«Недовольство, на этот раз всеобщее, не останавливает однако реформатора. 25 января 1721 года был опубликован Регламент, а 11 февраля — открыта Духовная Коллегия, названная впоследствии Священным Синодом… Патриарх уничтожен» [16, с. 481].