Владимир Вальденберг - Древнерусские учения о пределах царской власти

Все сказанное дает достаточно материала для решения литературного вопроса о принадлежности Ивана Грозного к старым или к новым общественным течениям и об отношении его к различным направлениям русской письменности [859] . Курбский защищал старину, но сама защита эта как литературное явление была новостью. До середины XVI в. никто в русской литературе не выступал с защитой старинных прав боярства, и никто не требовал разделения государственной власти. «Беседа валаамских чудотворцев» и ее «Иное сказание» были единственными предшественниками Курбского. Связь его с древней русской письменностью весьма незначительна; излюбленные темы ее – покорение царю, религиозные пределы царской власти развиты у него до крайности слабо. Наоборот, можно заметить у него симпатии к литературным деятелям, проводившим сравнительно новые идеи, как заволжцы, игумен Артемий и другие. Иван Грозный – представитель нового порядка, но, отстаивая его, он в значительной степени опирается на старые литературные идеи. Возражая Курбскому, он твердо стоит на той точке зрения, что царское полновластие составляет исконный факт русской истории и находится в полном согласии с издавна установившимися на Руси порядками и воззрениями. Эта точка зрения, естественно, сблизила Грозного с наиболее старыми литературными направлениями и заставила его широко пользоваться ими. Богоустановленность власти, покорение царю, ответственность царя перед Богом, охрана православия – к этим идеям, которые встречаются в произведениях русской письменности с самого ее начала, заметно у него сильное тяготение. Но так как все эти идеи высказывались русскими книжниками в то время, когда никто еще не делал нападений на царское полновластие, а Иван Грозный всю силу своего литературного таланта должен был направить на защиту полновластия именно от этих нападений, то этим уже исключена была возможность рабского или ученического пользования старыми идеями: опираясь на них, ему приходилось в то же время приспособлять их к своей особой цели. А это открывало для него возможность, оставаясь верным одному направлению политической литературы, иметь в то же время точки соприкосновения и с другими литературными лагерями и даже пользоваться кое-чем у своих литературных противников. Поэтому можно подметить значительное сходство у Ивана Грозного с Иосифом Волоцким – именно в развитии и обосновании идеи царской власти, а из других направлений можно указать на заволжцев, с которыми его сближает отрицательное отношение к общественной роли духовного чина [860] , и на «Беседу валаамских чудотворцев», с которой у него общее, во-первых, отрицание прав духовенства на участие в управлении, и во-вторых, понимание самодержавия как нераздельности царской власти. Можно назвать еще и других предшественников Грозного. Так, сближение идеи богоустановленности с историческим обоснованием власти встречается до него в одном из посланий митр. Филиппа к новгородцам; о необязательности для князя боярских советов говорил Вассиан Рыло, который тоже склонен был выводить эту необязательность из идеи богоустановленности и из ответственности перед Богом одного только царя. Но больше всего сходства у Ивана Грозного, как и следовало ожидать, с Пересветовым; сходство это столь значительно, что есть все основания говорить о влиянии одного на другого. Главные черты сходства между ними следующие: 1) отрицательное отношение к участию бояр во власти, 2) ссылка на ограничение царской власти в Византии,

3) мысль о необходимости сильной власти и крутых мер для поддержания общественного порядка («правды» Пересветова). Но есть между ними и крупное различие. Пересветов, восставая против боярского правления, хотел, чтобы царская власть опиралась на широкие народные массы, т. е. хотел сообщить ей народный, демократический характер. У Ивана Грозного нельзя подметить никаких демократических стремлений, никаких намеков на народный характер царской власти. Она не опирается у него ни на какие-нибудь отдельные общественные группы, ни на все общество в его целом. Имея свое основание за пределами народной жизни, царская власть как бы не нуждается ни в какой общественной поддержке. Может быть, и на самом деле такова была мысль Грозного.

Что касается других источников, то Иван Грозный больше всего пользуется св. Писанием, отцами церкви и византийской историей. По широте пользования этими источниками он напоминает Иосифа Волоцкого. В обращении с ними Грозный не повторяет своих предшественников, он отыскивает в них новый материал, причем самый выбор ссылок и толкование их отличаются большой свободой, так что очень часто текстам и фактам, которые он приводит, он придает такую мысль, которой в них, может быть, прямо и не содержится. В пользовании же византийской историей можно заметить еще две интересные черты. Во-первых, Иван Грозный очень часто обращает внимание на одну только внешнюю сторону сообщаемых им фактов, а не на внутренний, действительный их смысл. Например, доказывая Курбскому, что он не имеет права судить царя, Грозный ссылается на так называемый «Многосложный свиток », представленный собором восточных иерархов императору Феофилу, но при этом указывает не на содержание его, но на отсутствие в нем «хулений» по отношению к нечестивому императору [861] . В доказательство того, что царь не должен останавливаться перед крайними мерами, он указывает на Константина Великого, который не задумался убить собственного сына, хотя убийство это в действительности произошло не «царьствия ради», как говорит Грозный, а по совершенно другим причинам [862] . Во-вторых, твердо стоя на том, что он защищает старину, Иван Грозный должен был логически рассматривать боярское ограничение, против которого он боролся, как новшество, чуждое русской истории и занесенное на Русь извне. Поэтому мы видим, что он пользуется византийской историей не для обоснования собственных взглядов на царскую власть, а для опровержения своих противников. Он утверждает, что в Византии было не самодержавие в смысле полноты власти, а, наоборот, ограничение. Факты, которые он приводит для подкрепления этой мысли, сами по себе не говорят ни за, ни против ограничения, и получают нужный ему смысл лишь при известном с ними обращении. Таким образом, мы имеем право заключить, что широкое пользование различными источниками не мешало Ивану Грозному вполне самостоятельно вырабатывать свои воззрения. Многочисленные ссылки, которые находим в его произведениях, не определили собой его взглядов, а, скорее, обратно: его взгляды определили как выбор текстов и фактов для ссылок, так и их толкование. Иван Грозный много читал, и из своего обширного чтения он выбрал для своих писаний то, что, по его мнению, могло служить для доказательства и подкрепления его взглядов.