Мишель Ламарш Маррезе - Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)

На другом имущественном полюсе женщины из богатых семей могли, наряду с деревнями, домами и денежным капиталом, рассчитывать на наследство из движимого имущества — иконы, драгоценности, одежду, мебель. Сведения о приданом, сохранившиеся в семейных архивах знати, свидетельствуют о средствах, которыми располагали эти семьи: из 35 брачных договоров за 1731 — 1868 гг. 17 (49%) включали в себя землю, а 18 (51%) — только вещи и деньги {335} 335 РГИА. Ф. 994 (Мордвиновы). Оп. 1. Ед. хр. 226 (1731); РГАДА. Ф. 1270 (Мусины-Пушкины). Оп. 1. Ед. хр. 78 (1733); ОПИ ГИМ. Ф. 47 (Шаховские—Глебовы—Стрешневы). Ед. хр. 1. Л. 20—21 (1734); РГАДА. Ф. 1258 (Бешенцевы). Оп. 1. Ед. хр. 15. Л. 1-2 (1738); ОПИ ГИМ. Ф. 47. Ед. хр. 1. Л. 1-3 (1739); РГИА. Ф. 840 (Батюшковы). Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 1, 4 (1742); Ф. 1101. Оп. 1. Ед. хр. 100 (1744); Щукин П.И. Сборник старинных бумаг. СПб., 1897. Т. 3. С. 71-72 (1748); РГАДА. Ф. 1263 (Голицыны). Оп. 1. Ед. хр. 6770 (1751); РГИА. Ф. 914. Оп. 1. Ед. хр. 122. Л. 1-5 (1751-1752); Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 5-6 (1753); РГАДА. Ф. 1265 (Гончаровы). Оп. 2. Ед. хр. 120. Л. 1 (1757); Ф. 1263. Оп. 1. Ед. хр. 8464. Л. 16 (1758); ОПИ ГИМ. Ф. 60 (Воронцовы). Оп. 1. Ед. хр. 106. Л. 8, 11, 14, 17 (1758-1766); РГАДА. Ф. 1261. Оп. 2. Ед. хр. 156. Л. 1-2 (1767); РГИА. Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 7 (1771); РГИА. Ф. 1044 (Сабуровы). Оп. 1. Ед. хр. 578 (1771); Васильчиков А.А. Семейство Разумовских. СПб., 1880. Т. 2. С. 537— 551; РГАДА. Ф. 1272 (Нарышкины). Оп. 1. Ед. хр. 101 (1771); ОПИ ГИМ. Ф. 47. Ед. хр. 1. Л. 7 (1787); РГАДА. Ф. 1274 (Панины-Блудовы). Оп. 1. Ч. 2. Ед. хр. 1082. Л. 1 (1790); Ф. 1278 (Строгановы). Оп. 1. Ед. хр. 579. Л. 1-2 (1800); ОПИ ГИМ. Ф. 47. Ед. хр. 1.Л. 11-12 (1808); РГИА. Ф. 1088. Оп. 1. Ед. хр. 756 (1808); РГАДА. Ф. 1270. Оп. 1. Ед. хр. 1170. Л. 1-2 (1820); Ф. 1278. Оп. 1. Ед. хр. 523 (1821); Ф. 1270. Оп. 1. Ед. хр. 1442 (1823); Ф. 1263. Оп. 3. Ед. хр. 338. Л. 1 (1826); ОПИ ГИМ. Ф. 60. Оп. 1. Ед. хр. 434. Л. 1-6 (1845); РГАДД. Ф. 1274. Оп. 1. Ед. хр. 1318 (1868). . Но даже невесты, выходившие замуж без недвижимости, начинали семейную жизнь с солидным набором всяческого добра. Наталья Приклонская вышла за Ивана Мусина-Пушкина в 1733 г. Мать выделила ей на 2 тыс. рублей движимого имущества и 500 рублей наличными. Среди предметов, перечисленных в Натальином приданом, были иконы, украшенные драгоценными камнями, польская шуба, немецкие парчовые отрезы {336} 336 РГАДА. Ф. 1270. Оп. 1. Ед. хр. 78. . В некоторых случаях люди, давая приданое, отмечали, что выделяют дочерям денежные средства вместо их доли родовых земель, причем оговаривали, что приданое равно полному наследству, положенному дочери. Так, сенатор Федор Иванович Глебов дал в 1787 г. в приданое дочери 1400 душ крестьян и 29 175 рублей в виде ликвидных активов, а она подписала еще и другой документ, в котором обещала больше ничего не требовать из отцовских богатств {337} 337 ОПИ ГИМ. Ф. 47. Ед. хр. 1. Л. 7. . Однако подавляющее большинство соглашений о приданом не мешало его получательницам участвовать в разделе семейного имущества после смерти обоих родителей. Эти документы представляют нам письменное свидетельство того, что для большинства дворянок приданое являлось авансом наследства, а не окончательной долей причитающегося им семейного имущества.

Ликвидные активы в форме наличных денег и движимого имущества давали женщинам средства на покупку собственной земли, чем и объясняется видная роль женщин как инвесторов в недвижимость, начиная с середины XVIII в. Даже приданое, составленное из драгоценностей и одежды, можно было использовать как доходное имущество. В начале XIX в. Софья Щербатова продала драгоценности, полученные к свадьбе, а на вырученные деньги купила землю в плодородных южных губерниях. «Эти покупки заложили основу семейного состояния», — писала ее праправнучка {338} 338 Chavchavadze P. Marie Avinov: Pilgrimage through Hell. Englewood Cliffs, N.J., 1968. P. 10. . [135] Ш. Кеттеринг считает; что драгоценности являлись «источником наличных денег» для французских дворянок начала Нового времени и служили экономическим потенциалом женщин. См.: Kettering S. The Patronage Power of Early Modern French Noblewomen // Historical Journal. 1989. Vol. 32. № 4. P. 825-826. Мужчины также использовали капитал своих жен. Дворянки, как и купчихи, давали средства на начинания своих мужей. Знаменитый граф С.Ю. Витте вспоминал, как его отец с разрешения матери вложил ее солидное приданое в литейный завод на Кавказе. Мать Витте всю жизнь сожалела о своем решении, когда муж умер, не заплатив долги, и оставил семью в крайне стесненных обстоятельствах {339} 339 Витте С.Ю. Воспоминания: Детство. Царствования Александра II и Александра III (1849-1894). Берлин, 1923. С. 38-39. . Но чаще всего русские женщины избегали «скрытых» семейных инвестиций и использовали средства, полученные в приданое, на покупку своих собственных земельных владений.

Хотя женщины и мужчины благородного сословия приобретали собственность в разные моменты жизни и разными способами, но когда оно попадало им в руки, использовали они его одинаковыми способами. Впрочем, если бы мы приняли во внимание элемент субъективности, который исследователи выявили в завещаниях европейских и американских женщин [136] См. главу 5 наст. изд. , мы могли бы ожидать, что и русские дворянки проявят большую склонность к имущественным сделкам с родственниками, чем мужчины. Историки Британии начала Нового времени утверждают, что частая продажа недвижимости между родственниками присуща не столько индивидуальному, сколько родовому владению имуществом {340} 340 Macfarlane A. The Origins of English Individualism: The Family, Property, and Social Transition. N.Y., 1978. P. 80-101. . Считалось, что в России связь между семьей и землей была непрочной. Иностранные наблюдатели в России часто замечали, с какой легкостью дворяне продавали родовые владения, не выказывая большой преданности фамильным традициям, если на карту была поставлена финансовая выгода. Август фон Гакстгаузен писал, что русский дворянин «тотчас избавится от своего наследства, если увидит в этом выгоду» {341} 341 Haxthausen A. von. Studies on the Interior of Russia P. 250. . Несмотря на большие старания государства отучить дворян расставаться с родовыми землями, русские дворяне обоего пола распродавали фамильное имущество в масштабах, поражавших заграничных путешественников. В этом смысле поведение женщин-помещиц в точности воспроизводило мужское. Кроме того, если женщины и продавали родственникам чуть большую долю имущества, чем мужчины, то все равно его размеры были незначительны.

С начала XVIII в. и до отмены крепостного права дворяне обоих полов с неохотой вступали в сделки по продаже имущества внутри семьи [137] Возможно, что переходу собственности от родственника к родственнику мешало то обстоятельство, что земля, проданная членам того же рода, оставалась родовой. . В 1715—1720 гг. только 9% недвижимости женщины продали родственникам, а мужчины поступали так еще реже (см. табл. 4.16). Поведение дворянок и дворян явно разошлось в конце XVIII в., когда женщины продали родственникам 20% земли, а мужчины только 8%. Но в XIX в. женщины снова сравнялись с мужчинами: не более 12% их сделок за 1805—1810 гг. и 13% за 1855—1860 гг. пришлось на продажу земли родственникам. В течение всего рассматриваемого периода дворяне обоего пола предпочитали продавать землю посторонним людям.