Сергей Глезеров - Удельная. Очерки истории

К тому времени он был опытным автогонщиком, имел небольшую автомастерскую с гаражом, в 1907 году участвовал в автомобильных гонках на приз кайзера Вильгельма, после чего получил приглашение стать пилотом автомобильной фирмы «Делаж».

Однако затем Гюйо увлекли успехи зарождающейся авиации: он освоил искусство полетов на аэропланах, хотя официального диплома у него никогда не было.

Когда в 1909 году всероссийский аэроклуб для популяризации авиации среди населения пригласил иностранных пилотов для участия в показательных выступлениях, первым откликнулся французский летчик Жорж Леганье на самолете «Вуазен»: он совершил полеты в Москве (15 и 19 сентября) и Гатчине (7 и 11 октября). Затем, во второй половине октября 1909 года, в Петербург прибыл Альбер Гюйо. Для выполнения полетов выбрали Коломяжский ипподром, отвечавший, как поясняет А.М. Жданов, всем необходимым требованиям: ровная площадка, трибуны для зрителей и высокий забор, чтобы безбилетники не смогли увидеть удивительное зрелище.

Француз А. Гюйо – первый человек, поднявшийся на самолете в петербургское небо. Произошло это 1 (14) ноября 1909 г. на Удельном (Коломяжском) ипподроме

1 ноября на Коломяжском ипподроме на аэроплане «Блерио-IX» Гюйо совершил два полета на высоте 12– 15 метров общей продолжительностью 8 минут, а затем под восторженные крики многотысячной толпы выполнил еще один круг над ипподромом. На следующий день петербургские газеты вышли под заголовками «Небывалое зрелище – человек в воздухе». 3 ноября состоялся второй (он же – последний) полет Гюйо на ипподроме.

Кинематографисты проявили завидную оперативность, и спустя всего неделю на экраны вышел фильм «Полет знаменитого авиатора Гюйо на аэроплане „Блерио“ 1 ноября 1909 г. на Коломяжском шоссе» (съемки А.Д. Далматова).

Полет француза А. Гюйо на Удельном (Коломяжском) ипподроме. Ноябрь 1909 г.

А тем временем отважный авиатор уже был в Москве, где при сильном морозе совершил полет на Ходынском поле. Публика так тепло принимала французского летчика, что даже два года спустя в письмах своему другу Кеннеди Гюйо с удовольствием вспоминал визит в Россию.

Казалось, Гюйо ждала блистательная карьера «летуна», однако, вернувшись во Францию, Гюйо решил снова заняться автоспортом. Известны его слова, обращенные к начинающим авиаторам: «Искренне вам скажу – бросайте это занятие, ничего хорошего оно не сулит».

Тем не менее, несмотря на отдельные достижения (лучшим достижением следующих лет станет большой приз в Сан-Себастьяне в 1923 г.), великим автогонщиком он не стал. Окончилась неудачей и его попытка в 1924 году основать собственную автомобилестроительную фирму, чтобы создать гоночный автомобиль «Гюйо-специаль». После того как в 1927 году на «Гюйо-специаль» разбился его друг Коук Декоурсельес, Альбер Гюйо закрыл фирму и стал инженером-консультантом компании «Ситроен».

«В последний раз он участвовал в гонках в 1926 году в Индианаполисе, но пришел к финишу тогда только 28-м, – отмечает А.М. Жданов. – В 1930-х годах о Гюйо уже не вспоминают; в некоторых источниках утверждается, что он умер в 1933 году. Но историки автоспорта считают, что Альбер Гюйо покончил жизнь самоубийством 24 мая 1947 года, приняв цианистый калий в ресторане пригорода Парижа Нейи-сюр-Сен»...

Впрочем, вернемся обратно, на Удельный, или Коломяжский, ипподром. В мае 1910 года здесь состоялась первая в России Авиационная неделя. Посмотреть на полеты приехали министры, члены Государственной думы и Государственного совета. Поглядеть на авиационные состязания прибыл сам Николай II. Как сообщалось в печати, 3 мая 1910 года царь «изволил посетить в шестом часу вечера Коломяжский аэродром. Его Величество изволил пройти в ангары, где осматривал все аэропланы, интересуясь подробностями, причем Государю Императору и Высоким Особам давал объяснения г. Беккель». Затем состоялись показательные полеты аэропланов «Блерио» и «Фарман»...

Поскольку скаковое поле ипподрома было не очень удобным для полетов, полеты перенесли на соседнюю территорию – Комендантское поле, в считанные месяцы ставшее аэродромом. Его открытие приурочили к первому Всероссийскому празднику воздухоплавания, продолжавшемуся с 8 сентября до 1 октября (по старому стилю) 1910 года.

Удельный (Коломяжский) ипподром существовал до самой революции, неизменно привлекая огромное количество публики, и прекратил свое существование вскоре после революции: трибуны разобрали, а оставшиеся постройки в 1920—1930-х годах использовались под овощные склады Ленинградского союза потребительских обществ.

С середины 1880-х годов в Удельной существовал свой клуб. В нем ставились драматические спектакли и устраивались танцы. Билеты в ложи составляли 3 и 5 руб., а в зале – от полутора рублей в 1-м ряду до 20 коп. в 14– 17 рядах. В «Спутнике дачника» 1886 года сообщалось: «Билеты можно получить ежедневно в помещении клуба; вход на спектакли и танцы – без рекомендации членов». При клубе, весьма популярном среди местных жителей, существовали буфет, кегельбан и сад.

В 1882 году образовалось Удельнинское общественное собрание, или, как его еще называли, Общественное собрание удельнинских дачников. Оно построило на Ярославском проспекте летний театр с садом для гуляния. Здесь устраивались музыкальные, а чаще танцевальные вечера, на сцене выступали профессиональные артисты и местные любители. Общественное собрание нередко фигурировало в дачной хронике на страницах петербургских газет, причем нередко в достаточно скандальном виде.

«На 17 мая было назначено чрезвычайное собрание гг. членов уделенского (так в тексте. – С. Г.) общественного собрания для решения гамлетовского вопроса: „быть или не быть“... клубу на Удельной, – сообщалось в мае 1892 года в „Петербургском листке“. – Вопрос о дальнейшем существовании уделенского собрания поставил всех в затруднительное положение, потому что в кассе собрания вместо „финансов“ оказалась к 17 мая торричеллиева пустота, так как все „суммы“ израсходованы на нужды клуба еще в прошлом году.

Собранием под председательством г. Крутикова было решено продолжать дело клуба. Избраны в старшины: гг. Дубков, Крутиков, Чаплыгин, Лепехин, Соболев-Новинский и Дмитриев, который, впрочем, тотчас же отказался от такой „чести“. Антрепризу спектаклей в клубе предложил взять на себя г. Соболев, который тут же был моментально выбран и в члены собрания, и в старшины. Одним из членов собрания было предложено выписать для клуба газеты и журналы; собрание не одобрило такой „роскоши“ и категорически отвергло предложение».