Жан Мари Констан - Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн

Чтобы в полной мере проанализировать поведение людей той эпохи, необходимо предоставить слово крестьянам, составлявшим более 80% населения. Их голоса постоянно звучали в Генеральных штатах, собиравшихся в то время гораздо чаще, чем в иные периоды истории французской монархии, а именно в 1560, 1576 и 1588 годах. Накануне созыва Генеральных штатов каждая, даже самая крошечная деревушка, составляла так называемые наказы. К сожалению, многие из этих наказов утеряны, но автору повезло: он обнаружил собрание из пятидесяти наказов за 1576 год. Эти наказы свидетельствуют о том, что сельские жители принимали активное участие в политической жизни страны: они не только выражали свое недовольство, но и предлагали проекты реформирования общественных институтов. Анализ этих документов позволяет определить, какая из политических партий: протестантов, непреклонных католиков или «политиков», пользовалась поддержкой жителей той или иной провинции. Крестьяне Боса, Перша и Темрэ иногда писали свои наказы сами, но чаще всего от их имени выступали нотабли из местных приходов. Процедура составления наказов зависела от структуры населенных пунктов и местных традиций.

Институты, придуманные Лигой, были наиболее совершенными. Движение лигистов, самых рьяных приверженцев католической веры, выступавших против восхождения на престол главы протестантской партии Генриха Наваррского, будущего Генриха IV, рассматривается в шестой главе. Но если прежде Лига традиционно считалась пассеистской организацией, сформировавшейся в крайне консервативной католической среде, то сегодня историки подчеркивают ее исключительно революционный характер. И действительно, подпольный Комитет шестнадцати, организовавший 12 мая 1588 года первую в истории Парижа акцию сопротивления, сопровождавшуюся строительством баррикад и принудившую монарха Генриха III бежать из собственной столицы, призывал поделить власть во Франции между королем и Генеральными штатами. По мнению Комитета шестнадцати, в обязанности Генеральных штатов должны были входить выборы суверена, назначение канцлера (второго после короля человека в государстве, ответственного за отправление правосудия и административное управление), коннетабля (главнокомандующего армией), министров, утверждение налогов большинством голосов, а также контроль за использованием кредитов.

Лигисты, взяв власть во многих городах, превратили их в независимые республики наподобие тех, что существовали в Италии или в Священной Римской империи германской нации. Единодушная поддержка населения властей Орлеана, Амьена, Лиона, Марселя, Сен-Мало, Морлэ стала новым и весьма существенным политическим фактором. Будучи воинственными сторонниками Лиги, власти этих городов нацеливали население на выполнение вполне определенных задач и не допускали массовых расправ, какие были в 1562 и 1572 годах. Вспышки народного гнева они направляли в нужное Лиге русло, организуя почти ежедневно шествия кающихся, устраивая религиозные церемонии с участием талантливых проповедников и зрелища, носящие глубокий символический смысл, издавая памфлеты и листовки.

Однако несмотря на активность лигистов последнее слово оставалось за потомственной элитой общества. «Средний эшелон дворянства», стратегическая социальная группа, включавшая в себя губернаторов, наместников, начальников городского ополчения и военачальников, иначе говоря, потенциальные кадры для армии, почти полностью присоединился к Генриху IV. Его собственный политический вес, политический вес высших королевских магистратов, а также набиравшее силу роялистское течение позволили монарху одолеть Лигу. Принимая во внимание, что исход борьбы уже известен, в седьмой главе анализируются противоречивые чаяния дворянства, которое оказалось между двух огней — между традиционной верностью королю и жаждой безграничной свободы, предвещавшей наступление «эпохи трех мушкетеров».

Последняя глава посвящена Нантскому эдикту. Эта первая в Европе попытка выработать толерантное законодательство, дающее статус протестантам, на наш взгляд, является первым шагом на пути к принятию «Декларации прав человека и гражданина».

А чтобы читатель чувствовал себя уверенно в гуще событий Религиозных войн, когда хронологические вехи зачастую тонут в глубине то коллективного сознания, то бесссознательного, носителями которого являются герои этой книги, автор считает целесообразным дать в Приложении подробную комментированную хронологию описываемых событий и генеалогические древа наиболее знатных домов той эпохи.

Прежде чем сооружать декорацию к трагедии, которой суждено потрясти Францию, и представить главных ее постановщиков, автор считает необходимым перенести читателя в самое пекло войны и массовых расправ, провести его по тем местам, где хозяйничали отряды протестантов и католиков под предводительством столь жестоких капитанов, что одни только имена их заставляли содрогаться целые провинции. Однако военачальники, уничтожившие сотни людей, вовсе не считали себя виновными. Католик Блез де Монлюк объясняет свои действия в книге «Комментарии»; не обладавшие литературным даром делали это в личных беседах — подобно барону Адрету, рассказавшему свою историю юному Агриппе д'Обинье. В эпоху великих разрушений, совпавшую с первым периодом гражданских войн, появление таких военачальников было вполне закономерным. Ветераны Итальянских войн, воевавшие под началом Франциска I и Генриха II, они впервые оказались в совершенно неконтролируемой ситуации и готовы были использовать любые, даже аморальные методы, чтобы руководить ходом событий.

Поведение организаторов массовых расправ в эпоху Религиозных войн кажется нашим современникам абсурдным и ничем не объяснимым. Похоже, так думал и Агриппа д'Обинье, командир отряда протестантской армии, соратник Генриха IV, известный поэт и историк, свидетель тех событий. Любознательность Агриппы, его стремление получить достоверную информацию, его желание во всем разобраться сделали бы честь и современному журналисту.

В сентябре 1574 годя Агриппа д'Обинье был приглашен на устроенный в Лионе прием по случаю вступления на престол нового короля Франции Генриха III, вернувшегося вскоре после смерти своего брата, Карла IX, из Польши, где его избрали королем. Увидев, что привратник не пускает в зал, где шел прием, двух ветеранов Итальянских войн и участников войн гражданских, д'Обинье, обладавший поистине журналистской хваткой, позволявшей ему добывать информацию из первоисточников, посчитал нужным выразить свое возмущение. Полагая, что эти люди вполне заслужили определенного почтения, он гневно воскликнул: «Мне стыдно (sic) за мой вид и мои побрякушки, позволившие мне, безбородому юнцу, войти туда, куда не пустили этих старцев!» В то время д'Обиньи было всего двадцать два года, и вполне понятно, что он испытывал чувство неловкости, видя как непочтительно обходятся с военачальниками, в прошлом достаточно авторитетными, но позабытыми на закате жизни. А так как одним из ветеранов был барон Адрет, то д'Обиньи не мог упустить шанс задать этому человеку давно уже мучившие его три вопроса. Расположившись на скамье в одном из залов, барон согласился удовлетворить любопытство почтительно склонившегося перед ним молодого поэта.