Сергей Карпущенко - «Стальной кит – повелитель мира»

– Ну что, жив? По тебе стреляли?

– Ну а хоть бы и по мне! – тоже улыбаясь, сказал Кошмарик, языком очищая от крошева свои десны. – Чего дальше-то делать будешь?

– А вот сейчас увидишь, – сказал Володя и повернулся в сторону форта, до стен которого было не больше пятнадцати метров.

– Эй вы там, на форте! – прокричал он как можно громче, стремясь придать своему голосу солидность. – Вылезайте, поговорить надо!

Поначалу ответом Володе явилось только эхо, вылетевшее с запозданием, будто замешкавшись, откуда-то из середки морской крепости. Но потом в одной из орудийных амбразур показались физиономии тех, к кому относилось обращение Володи.

– Кто там нас зовет?! – настороженно, но твердо спросила одна из физиономий. – Это ты, наверно, украл нашу яхту? Ну так чего ты хочешь? Выкуп, наверное? А ты знаешь, пацан, что мы тебя отовсюду достанем?

Володя, чувствуя свою полную неуязвимость и понимая, что живодер на самом деле находится в очень тяжком положении и хорохориться ему не следует, прокричал:

– Слушай, мужик, завянь, а! Рядом с тобой труп лежит – ну чем не улика для милиции, которую я прямо сейчас по рации вызвать могу? Хоть бросай его в воду, хоть нет, тебе уже не отмазаться. Зато я тебе другой вариант предлагаю: ты выпускаешь Эдуарда, а я тебе возвращаю яхту, и катись на ней хоть к чертовой бабушке. Идет?

Физиономии живодеров скрылись в проеме амбразуры. Похоже, они там совещались, но совещались недолго, потому что одна из рож снова показалась и спросила:

– Скажи, а ты что, на Эдуарда работаешь или на фараонов?

– А что, большая разница? – спросил Володя, желая подразнить живодеров.

– Ну, для нас большая, – отвечали из амбразуры.

– Я сам на себя работаю, – крикнул Володя. – Ну так отпускаете Эдуарда? Вы его должны развязать, и пусть он вылезет в окно и плывет прямо ко мне – я его подберу. Он плавать-то умеет?

– Откуда же я знаю! – отвечала рожа. – Он в мой бассейн плавать не приходил. Надо бы спросить у Эдика, но вначале скажи, какие гарантии ты мне можешь дать, что я, отпустив Эдуарда, который, между прочим, нас всех надинамил, получу взамен свою яхту?

– А какие… – задумался Володя. – Ну, когда Эдуард будет плыть ко мне, я отвязываю канат, и ваша яхта остается на том месте, где она находится сейчас. Вот и все!

Живодеры снова посовещались, а потом из амбразуры послышался крик:

– Ладно, выпускаем Эдуарда!

Вскоре из проема амбразуры показалась голова того самого человека, который лежал связанный в углу каземата. Было видно, что ему трудно протиснуться через неширокий проем, но протиснуться через него ему очень хочется. Мужчина ерзал и так, и этак, поворачивая в разные стороны плечи, то протягивая вперед одну руку, то снова убирая ее назад; но наконец его тело уже наполовину вылезло за пределы орудийного окна, и кто-то со стороны каземата ускорил его движение, так что Эдуард, упав головой в воду, ушел в нее как топор. Володя и Кошмарик думали было, что он уже не вынырнет, но думали они так напрасно – жажда жизни в Эдуарде, похоже, была сильной. Вот над поверхностью серой воды показалась его голова. Воды спасенный, правда, глотнуть успел, потому что стал фыркать, отдуваться. Руками по воде он колотил отчаянно, и казалось, плавать он почти не умел и бросился в воду лишь потому, что в этом шаге было куда больше надежды, чем в его прежнем положении.

– Помогите! – заорал он, совершенно потерявшись и не зная, что делать дальше.

– Сюда плыви, ко мне! – прокричал Кошмарик с яхты, потому что белоснежное судно находилось ближе к плывущему, чем «Стальной Кит». Плыви, бросаю канат!

Конечно, Володя мог подвести субмарину поближе к тонущему Эдуарду, но он боялся, что живодеры станут стрелять по нему из амбразуры, когда он будет помогать пловцу подняться на борт подлодки. У Эдуарда, однако, отыскались силы для рывка, сулящего ему жизнь. Его руки заработали подобно колесам старинного парохода, и брызги долетели даже до Кошмарика, стоявшего на палубе с канатом наготове и позабывшего о том, что его может сразить автоматная очередь.

– Ну, давай, давай, еще немного осталось! – кричал он и вскоре попытался было бросить плывущему канат, но тот был не в силах ухватиться за него.

С третьей попытки Эдуард клещом вцепился в канат, и Кошмарик подтянул его к борту подобно тому, как еще совсем недавно подтягивал к борту субмарины белобрюхого судака. Еще сложней было втащить на яхту обессилевшего Эдуарда, но тут его сильное желание продолжить земное существование взяло вверх над слабостью. Скоро Эдуард лежал на палубе, как тряпичный паяц, и вода потоками стекала с него за борт судна.

– Эй, там, молокососы! – орали из амбразуры. – Получили вы своего Эдуарда, ну так проваливайте с яхты.

И тут Кошмарик увидел, что один из живодеров пытается пробраться через амбразуру и совершить морское путешествие к яхте, подобно Эдуарду. Нужно было или срочно прыгать в воду и плыть к «Стальному киту», или пытаться завести мотор яхты. Если бы Кошмарик сиганул в воду, собираясь добраться до субмарины, то пришлось бы оставить в распоряжении живодеров обессилевшего Эдуарда. А тогда для чего нужно было городить огород с его спасением? Яхту Кошмарик тоже завести не сумел, а поэтому он выбрал третий вариант, суливший спасение и ему лично, и Эдуарду.

– Вовчик! Вовчик! – заорал он, видя, что живодер уже вывалился из амбразуры в воду и плывет к яхте. – Заводи мотор! Уходи отсюда!

Но Володе не нужно было советовать, что делать, – покуда Кошмарик возился с Эдуардом, он внимательно следил за амбразурой, и намерения тех, кто скрывался в каземате, ему стали понятны, едва он увидел вылезающего живодера. Канат, связывающий субмарину и яхту, снова натянулся, подобно струне, и судно двинулось в сторону от форта еще до того, как до его борта доплыл живодер. В бессильной ярости, видя, что яхта уплывает, сидевшие в каземате стали лупить из автомата, стремясь попасть в Кошмарика или в Эдуарда, все еще лежащего на палубе, и Кошмарику пришлось, буквально распластавшись рядом со спасенным человеком, тащить его за палубную надстройку, где он еще совсем недавно наспех закусывал колбасой.

А Володя все правил и правил подальше от форта, принесшего ребятам так много волнений, вместо того чтобы быть местом проведения их первой морской трапезы с жареным судаком и тушенкой. Эдуард, казалось, почувствовал, что опасность миновала, и его жаждущая жизни природа заставила тело вначале пошевелиться, потом привстать и наконец подняться на ноги. Хоть потоки воды все еще стекали с вымокшего Эдуарда на палубу, но он, на удивление Кошмарика, выглядел довольно бодро и даже улыбался.

– Да, и попал же я в передрягу, – улыбался спасенный, трогая пальцами свое распухшее от побоев лицо. – Ну надо же было так проколоться!