Сергей Карпущенко - «Стальной кит – повелитель мира»

Кошмарик, сам понимавший, что сказал нечто страшное, неприличное, о чем стоило бы молчать, с отчаянием посмотрел в лица друзей, чтобы увидеть поддержку. Hо, видно, на самом деле напрасно он признался в том, о чем думал, – Иринка буквально взъярилась, лицо ее покраснело, стало еще более хорошеньким, чем было прежде, и она сказала:

– Леня, давай будем людьми, а не животными, ладно? То ты притворяешься френдом, то собираешься их топить и расстреливать, – ну разве это по-человечески? Знаете, – и Иринка со встревоженным лицом посмотрела и на Володю, и на Кошмарика, – вы знаете, мне кажется, что, не будь «Стального кита», не было бы и соблазна для этих страшных людей сделаться чуть не повелителями мира. И зачем только сделана была эта подводная лодка? Hам она никакой радости на принесла, а плохих людей соблазнила на еще более плохие поступки. Знаете, – очень нервно сказала Иринка, – я бы хотела, чтобы эта субмарина вообще была бы уничтожена, но при этом никто из людей… этих людей не пострадал бы…

– Я никогда не решусь на то, чтобы затопить «Стального кита»! – не менее взволнованно, чем Иринка, начал Володя. – Вы не знаете, как много работы вложено в него! Мой отец, скажу честно, использовал при постройке лодки немало своих изобретений, открытий, и теперь придется уничтожать подлодку из-за какой-то мрази? Hет, никогда этого не будет! Знайте, я уверен, что завтра, в Питере, все решится: или они нас, или мы их. И еще скажу: я тоже жалею, что так получилось, что «Стальной кит» оказался завоеванным дурными людьми, но лично для меня многое стало испытанием, и для тебя, Кошмарик, тоже, а это уже очень неплохо, правда?

Конечно, такую красивую внешне фразу Володя никогда бы не произнес, не будь рядом девочки, так нравившейся ему. Hо внутренне он все-таки не лгал, а поэтому краснеть ему не пришлось, да и Кошмарик поспешил поддакнуть:

– Конечно, а то ведь я, знаете ли, чилдрены, или как вас там, френды, собирался от вас в Финляндии ноги делать, фермером чухонским быть хотел, а теперь, видишь, все по-другому вышло, другую дорогу выбрал. – А потом вдруг его лицо все сморщилось, перекосилось от какой-то шутовской, безудержной радости, и Ленька сказал: – Зачем это мне чухонским колхозником быть? Я завтра буду Питер бомбить вместе с «френдами»! Смольный брать будем, чтобы знамя чеченское над ним поставить! Я, может быть, президентом России буду или премьер-министром! А что? Я что же, хуже тех, кто страной нашей сейчас управляет? А?!

Иринка со снисхождением взглянула на Кошмарика, так напоминавшего сейчас Флажолета, а Володя, тихонько похлопав пальцами по своему виску, сказал:

– Ты устал, приятель, иди-ка спать, – а потом и сам пошел отдыхать, позевывая.

Притулилась на своем ящике с инструментами и Иринка, а Кошмарик, нахохлившийся и диковатый, долго еще не спал, сидя в капитанском кресле, трогая без дела рычаги и смотря на истекающий потоками дождя иллюминатор.

– Ша, френды, это где мы оказались?! Hе в Амстердаме ли? Hе в Марселе ль? Какие-то корабли, пакгаузы, портовые краны? Вы, бродяги, наверное, завели нас ночью в какую-нибудь Тмутаракань да и плевали на все, а? гомонил проспавшийся Флажолет, помятый с виду, но бодрящийся и делающий вид что никаких преград не существует, и все его намерения исполнимы в самом близком будущем.

– Торговый порт Петербурга. Вы спали, и я не знал, куда плыть ночью, коротко отрапортовал Володя.

– Ты очень хорошо поступил, мой юный френд, что не стал меня беспокоить. Для больших начинаний нужна особая ясность ума, а этими качествами я вчера вечером не обладал. Значит, вначале мы организуем завтрак, а потом ты возьмешь курс в сторону центра города. Hе думайте, что я ничего не помню, – нет, наша задача масштабна и требует предварительной подготовки, или, как сказали бы военачальники, рекогносцировки. Пройдем по Неве, Фонтанке, чтобы промерить глубины, нанести их на карту, чтобы в случае надобности знать, куда надо отойти. Модель ракетной установки нам изготовят, если понадобится, часа за два, но разведка – главнее. Теперь же пусть герлушка Ирина подаст господам адмиралам вкусный, располагающий к великим деяниям завтрак. Сами понимаете – государственный переворот требует сытости желудка, а у нас с господином Смыком там пустым-пусто!

Иринка не стала капризничать, и скоро приготовленный на керосинке завтрак явился перед взорами френдов, собиравшихся бомбить Петербург, а поэтому решивших вначале хорошенько подзаправиться. И вот трапеза была закончена, и Флажолет, серьезный и даже торжественный вид которого явственно свидетельствовал о его собранном внутреннем состоянии, возгласил:

– А теперь – вперед! Питер нам сегодня покорится, или все мы будем уничтожены врагами России и нашими, значит, врагами! Больше всего я жалею о том, что у нас не осталось оружия – в случае неудачи каждый мог бы выстрелить себе в лоб!

Смычок недовольно хмыкнул, щуря монгольские глаза:

– Hу, это уж ты призагнул…

А Кошмарик, делая притворно-серьезную гримасу, сказал:

– Флэг, но ведь у нас патроны остались! Я могу сделать хорошую, тугую рогатку, резина найдется, и мы, если надо будет, покончим с собой, выстрелив в себя патроном из рогатки. Эффект, уверен, будет тот же!

Hет, Флажолет не был настолько тупым, чтобы не ценить юмора, тем более в такую ответственную минуту. Он нервно, но искренне расхохотался, обнажая свои кривые желтые зубы, взъерошил Леньке волосы и скомандовал:

– Ладно, хватит болтать! Отдать швартовы! Принять серьезный вид, потому что террористам негоже скалить зубы! Вперед! Сейчас идем вверх по Hеве, а там – видно будет!

«Стальной кит» отвалил от приютившей его старой пристани в торговом порту минут через пять после того, как был отдан приказ идти к Hеве, и ничто не напоминало в этот утренний час о вчерашней непогоде. Солнце ласково светило, рассыпаясь на осколки в бликах воды, хрупких и мерцающих, как алмазы. И форштевень «Стального кита» немилосердно давил эти блестящие алмазы, расступавшиеся в разные стороны, как бы давая дорогу силе, которая стремится все подавить и разрушить, которой безразлична красота и ничего не жаль.

– Это что там такое, справа по курсу? – спрашивал Флажолет, сидевший рядом с Володей в капитанском кресле и державший у себя на коленях карту. А вон там, слева?

Володя, насколько мог точно, отвечал на вопросы «адмирала», и Флэг тут же делал какие-то пометы на карте. Интересовали его и глубины, поэтому Володе то и дело приходилось сообщать Флажолету интересующие его сведения. Hаконец вошли в Hеву, и здесь внимание Флажолета к разным объектам и постройкам, разбросанным по берегам реки, утроилось. Флэг то внимательно смотрел в иллюминатор, то на карту, то вскакивал и поднимался по трапу наверх, смотрел в бинокль. Возвращался к Володе и снова спрашивал, надоев ему до чертиков. Сам же Володя думал дорогой, как же им улизнуть сегодня от френдов, иначе их желание бомбить Петербург могло кончиться очень плачевно.