Пер Сюндман - Полет инженера Андре

- Сколько ты так можешь выдержать? - спросил кто-то

- Смотря сколько мне будут платить за минуту, - ответил я. И добавил Я отдал бы пять лет жизни за то, чтобы участвовать в полярном перелете Андре в следующем году

Кто-то сдернул с меня правый ботинок и пощекотал мне пятку. Я потерял равновесие и соскочил на пол. Тут-то я и ушиб маленький палец, задев им полуоткрытую дверь.

Мизинец распух, это смахивало на большой синий нарыв.

Все сулило раннюю зиму. Мостовые и тротуары покрыла пелена холодного снега, он поскрипывал под башмаками, колесами и полозьями Небо было ясное, солнце не грело, над крышами домов стояли колонны дыма

Нога болела, мне было трудно ходить, но я ни куда не спешил и даже мог позволить себе зайти в паноптикум на Кунгстредгордсгатан.

Восковая фигура Андре всегда производила на меня странное, почти отталкивающее впечатление, несмотря на отмеченное прессой портретное сходство гладкие волосы с пробором над левым глазом, твердые скулы, усы, закрывающие верхнюю губу и уголки рта, энергичный нос, нахмуренные брови, соединенные глубокой поперечной складкой на переносице.

Панорама Андре была открыта в паноптикуме три года назад, сразу после его одиночного перелета на аэростате "Свеа" в штормовой октябрьский день через Ботнический залив у Аландских островов.

На кукле была та самая одежда, в которой Андре совершил свой полет. Говорили, будто он продал ее и научные приборы, пострадавшие при бурной посадке, кабинету восковых фигур за тысячу с лишним крон наличными.

В этот ранний час в паноптикуме было мало посетителей. Молодая девушка на контроле могла спокойно оставить свою конторку. Она подошла ко мне, приветливо улыбаясь.

Да, совершенно верно, я не первый раз в паноптикуме.

- Я все пытаюсь представить самого себя в виде такой восковой куклы в ту минуту, когда я - или кукла - водружаю шведский флаг на северном продолжении земной оси, - сказал я.

Она рассмеялась. Потом смерила меня глазами и заявила, что такая кукла обойдется недешево Воск стоит немалых денег, даже если подбавить в него сала и стеарина.

Она явно не знала, как делаются куклы.

Патентное бюро, или Королевское управление патентов и регистрации, как его именовали с прошлого года, помещалось на площади Брюнкеберг.

Извозчики, ожидающие седоков, уже начали строить свою традиционную снежную хижину возле большой водоразборной колонки, фундамент из плотного снега был готов, и теперь они поливали его водой для крепости Впрочем, они трудились без особого рвения, хорошо зная, что первый снег вернее всего быстро стает.

В патентном бюро меня принял инженер по фамилии Кюйленшерна, он попросил меня подождать, так как Андре занят с другим посетителем.

В пытливом взгляде Кюйленшерны угадывалось любопытство, и после обычных вступительных реплик он спросил, не ищу ли я места.

- Да, в известном смысле, - ответил я

- Я ближайший помощник главного инженера Андре, - сказал он, - но я не слышал, чтобы у нас открылись новые вакансии.

Кюйленшерна проводил меня в кабинет Андре, потом вышел, пятясь, и закрыл за собой дверь.

- Инженер Кнют Френкель? - спросил Андре.

- Да, - ответил я

- Садитесь, пожалуйста - Он указал ручкой на потертое, расшатанное кресло, стоявшее перед его большим письменным столом

Я сел.

- Прошу извинить меня, - продолжал он, - мне надо сперва сделать кое-какие записи. Это займет всего несколько минут.

Он наклонился. Перо заскрипело по бумаге Портретное сходство с восковой куклой в паноптикуме в самом деле было очень велико, но я заметил также небольшие явственные отличия сетка мелких морщин под глазами, поперечные складки на лбу, седые волосы, особенно на висках, слегка впалые щеки, кривая складка между ртом и подбородком, признак забот или обманутых надежд, и очевидные следы усталости, которые затруднительно описать.

- У меня тут лежит ваше письмо, - сказал он.

- Ваш ответ у меня здесь, - ответил я, поднося руку к пиджаку слева, где скрывался внутренний карман.

Последовала долгая пауза. Андре испытующе смотрел на меня, но совсем по другому, чем Кюйленшерна. Он глядел мне прямо в глаза, неподвижно сидя на стуле. Его лицо было очень серьезно.

- Я долго колебался, прежде чем написать вам, - сказал я

- Почему?

- Наверно, боялся отказа.

- Вы инженер?

- Весной этого года окончил Высшее техническое училище.

- Почему вы хотите участвовать в экспедиции?

- Мне очень хочется быть в числе первых трех людей, которые ступят на лед Северного полюса.

- Других причин нет?

- Есть, - ответил я, - пожалуй, есть еще причина.

- Какая же?

- В своем докладе в Академии наук в феврале прошлого года господин главный инженер отметил, что дрейфующие льды и торосы в районе Северного полюса практически непроходимы для пешего исследователя. Вот почему следует использовать аэростат. Но с другой стороны, если в силу какого-либо несчастного случая придется совершить вынужденную посадку на льду, или в Сибири, или в Канаде, или в Аляске, мне кажется, я мог бы принести пользу.

- Не люблю эту проклятую шведскую и немецкую манеру всех титуловать "господин главный инженер" и все такое прочее, - сказал Андре.

- Я вырос в Емтланде - продолжал я - Снег лед и мороз мне привычны и я ходил выше границы леса больше чем Фритьоф Нансен перед его знаменитым лыжным переходом через материковые льды Гренландии восемь лет назад.

После этого надолго воцарилась тишина. Андре не отрывал от меня вдумчивого взгляда.

На стене позади него висела маленькая картина под стеклом, в узкой черной рамке. Большая толпа, воздушный шар, здание с башенкой.

- Первый полет аэростата в Швеции, - сказал Андре. - Он состоялся в сентябре 1784 года, шар сконструировали барон Сильверъельм и профессор Вильке.

- Присутствовали Густав Третий и кронпринц, - добавил я. - Но последний трос перерезала королева. Шар приземлился где-то в шхерах, кажется на острове Вермдэ. Пассажиром была кошка, она убежала в лес, и ее потом так и не нашли.

- Я купил этот рисунок в маленькой книжной лавке на Вестерлонггатан, объяснил Андре. - Шар был водородный.

Я собрался с духом и возразил.

- Это не рисунок. Это гравюра. Многие приписывают ее Элиасу Мартину.

Андре неотступно глядел на меня.

- У господина главного инженера, наверно, есть из кого выбирать после того, как доктор Экхольм вышел из игры.

Он оторвал от меня взгляд, открыл дверцу левой тумбы стола, выдвинул ящик, достал из него папки, положил на стол перед собой и принялся их перелистывать.

- Пять докторов философии, - сказал он, - плюс один профессор, итого шесть гуманитариев. Пять офицеров разных родов войск - артиллеристы, инфантеристы, моряки. Два инженера, а с вами три, инженер Френкель. Один капитан торгового флота, один лесничий. Да еще несколько иностранцев. Но ведь речь как-никак идет о шведском аэростате, и экипаж должен быть шведским.