Грэм Робб - Открытие Франции. Увлекательное путешествие длиной 20 000 километров по сокровенным уголкам самой интересной страны мира

Названия предыдущего слоя пишутся по-французски, но хорошо видно, что первоначально они были даны на окситанском языке. Они отражают долгую борьбу людей с природой: Бом-Фер (Baumes-Fères) – «Дикие пещеры», Моге (Maugué) – «Плохой брод», Па-де-Вомаль (Pas-de-Vaumale) – «Проход по плохой долине». Конюшня среди холмов над восточным входом в каньон когда-то была святилищем рыцарей-тамплиеров. Ее название Сен-Мэм (Saint Maymes) произошло от латинского имени Максимус. Название Сен-Морис (Saint Maurice), отмеченное дальше к западу, вероятно, было христианизированной формой языческого слова, означавшего «болото». На карте было еще несколько имен святых, и это заставляет предположить, что люди жили в каньоне еще до появления римских – если они действительно были римскими – дорог, которые проходили западнее и восточнее каньона.

Самые старые имена настолько стерлись от долгого употребления, что от них осталось лишь несколько легких, как воздух, гласных звуков. Один из проходов на северном краю каньона называется Эан (Ayen). Происхождение этого имени неизвестно. Может быть, это эхо галльского слова aginn, означавшего «скала», которое произносили люди железного века, чьи могилы обнаружены возле деревни Солей. А может быть, оно – единственное, что осталось от никем не записанного языка, на котором говорили, когда река еще прорезала в скалах свое ущелье.

Последнее великое географическое открытие, сделанное во Франции, было впечатляющим завершением эпохи туристов-первопроходцев. В том же 1906 году, когда Вердонский каньон стал известен миру, уже началась другая эпоха исследований. Это произошло во многом благодаря чудесной машине, которая открыла для людей обезлюдевшие сельские местности и вернула жизнь на сухопутные дороги, опустевшие после появления железных.

Однажды ночью в мае 1891 года, перед самым рассветом, маленькая группа людей собралась на вершине холма возле Тивара, юго-западнее Шартра. Они держали в руках включенные фонари, повернутые на юг, предупреждая о своем присутствии, и смотрели вниз, вглядываясь в длинную безлюдную дорогу. Вдруг чей-то голос крикнул: «Назад!»

« Из мрака вынырнули, все сразу, три тени ; они про мчались мимо, как видение, и исчезли в ночи. Один из нас спросил: «Кто это был?» – «Миллс», – прозвучало в ответ. Не промедлив ни секунды, мы снова сели в седла и покатили назад – к Шартру, к гостинице «Отель великого монарха», где был назначен наш сборный пункт».

Британский спортсмен-любитель Джордж Пилкингтон Миллс был на пути к победе в первой велогонке Бордо – Париж. Двумя другими тенями были велосипедисты, которые по очереди «задавали темп» участникам соревнования (если один велосипедист едет позади другого на близком расстоянии, сопротивление ветра для заднего становится меньше, и эффективность его движения возрастает на треть). Организаторы приготовили для гонщиков закуски и постели в городах вдоль трассы, но гонщики останавливались лишь на мгновение, хватали еду и мчались дальше – к столице. Закат солнца они встретили на равнине в Пуату, а новый восход – уже в лесу Рамбуйе. Когда Миллс финишировал у ворот Сен-Клу на границе Парижа, он преодолел трассу длиной 358 миль за 26 часов 35 минут; его средняя скорость была 13 1/2 мили в час.

Вдохновленный этой гонкой редактор раздела новостей ежедневной газеты Le Petit Journal организовал гонку по еще более длинному маршруту – от Парижа до Бреста и обратно . На этот раз можно было с уверенностью сказать, что победит французский спортсмен: к соревнованиям были допущены только французы. В шесть часов утра 6 сентября 1891 года тысячи людей вышли на улицы Парижа, чтобы увидеть, как 206 велосипедистов проедут по бульварам в сторону Триумфальной арки и Булонского леса. А далеко от них в сельских местностях Нормандии деревенские жители поставили у дороги столы ради удовольствия увидеть, как голодные велосипедисты будут жадно глотать их молоко, яблоки, сидр и пироги. (Такие столы до сих пор накрывают для участников современной гонки Париж – Брест – Париж, и участвовать в ней может любой хорошо подготовленный любитель.) Некоторые участники гонки подкрепляли свои силы нюхательным табаком и шампанским, другие обходились хлебом и мясным бульоном.

Фаворитом стал тридцатичетырехлетний вело гонщик-профессионал Шарль Террон , ехавший на самых современных тогда съемных шинах марки Michelin («Мишлен»). Он достиг Бреста 7 сентября в пять часов вечера (по парижскому времени), на час позже лидера, проглотил грушу и немного супа и через пять минут выехал обратно. В городе Генгам он догнал спавшего в гостинице лидера и в полдень пересек в обратном направлении границу Бретани. В город Мортань собрались люди со всего края посмотреть на проезжающих велосипедистов. Когда Террон с грохотом въехал в этот город, было уже темно; его приветствовали громовыми аплодисментами и фейерверками; в дальнейший путь он отправился украшенный цветами. Проехав несколько миль, он наткнулся на упавшую ветку и упал. Плача от слабости, усталый спортсмен дошел до ближайшего кузнеца; тот починил педаль велосипеда и отправил его в путь. Утром следующего дня, в 5 часов 30 минут, 10 тысяч людей увидели, как Террон, окруженный целой армией местных велосипедистов, торжествующе подняв руку, пересекает финишную черту на бульваре Майо. Он провел за рулем своего велосипеда Humbler 71 час 37 минут и проехал 748 миль со средней скоростью 10 1/2 мили в час. После победы он съел четыре завтрака сразу, проспал двадцать шесть часов, а затем снова доказал свою выносливость – посетил один за другим восемнадцать банкетов, устроенных в его честь.

Эти подвиги гонщиков на длинных дистанциях были описаны в гомеровских тонах газетными обозревателями и до сих пор вдохновляют тех спортсменов-любителей, в которых силен дух соревнования. Но если судить по гонщикам обо всех велосипедистах, представление будет немного искаженным.

Человек, который видел на холме возле Тивара, как Джордж Пилкингтон Миллс промчался мимо словно молния, был учителем из Шартра и счастливо проводил свой двухнедельный отпуск, проезжая на своем велосипеде 65 миль в день по холмам. (« Это расстояние не следует превышать , если хочешь что-нибудь видеть и сохранить воспоминания о путешествии».) Так он ехал по Оверни сперва от своего дома в Пиренеях, а потом обратно. Он преодолел на велосипеде грозный перевал Турмале (6939 футов) за пятнадцать лет до того, как в 1910 году пропагандисты гонки «Тур де Франс», создавая о ней миф, превратили его в роскошное блюдо для читателей. Сотни других мужчин и женщин уже благополучно переехали через Пиренеи на своем педальном транспорте, но пропагандисты «Тур де Франс» так успешно рекламировали ее эпическую историю, что теперь все верят, будто первым, кто пересек перевал Турмале на велосипеде, был лидер их гонки 1910 года, что, добравшись до вершины, он был весь в поту и крикнул организаторам соревнования: «Убийцы!»