Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

Меж тем, на рассвете 31 декабря, семеновские эшелоны, под прикрытием броневика и артиллерии, продвинулись в глубокий тыл головного [143]глазковского отряда заангарской группы войск. Семеновский броневик дошел до рва, разделяющего Глазково от Звездочки [144], находящегося, полагаю, на расстоянии полутора верст от ст[анции] Иркутск. Положение глазковской группы войск было одно время критическим. Помещение [145]главного штаба оказалось настолько близким к передовым линиям, что находившиеся в нем, вместе со мною и начальником штаба И.Н. [З]оркиным, пор[учик] Попов был ранен в голову, а Я.Н. Ходукин контужен в ногу. Наступление семеновцев в этот день было отбито благодаря удачному обходному движению, предпринятому по решению штаба. Если не ошибаюсь [146], идея этого обхода была предложена пол[ковником] Красильниковым. Отбитое внезапное наступление семеновцев, наряду с непрекращавшимися наступлениями, предпринимавшимися знаменской группой войск, дало свои результаты. Началось разложение в рядах правительственных войск [147]. Почти всякое наступление знаменцев на город сопровождалось переходом на сторону повстанцев той или иной группы из войск, образовавшихся в черте города.

Перемирие и переговоры о сдаче власти

Вот в этих условиях представители согорных (Согор – союз городов. – С. Д.) миссий предложили нам посредничество в переговорах с правительством Червен-Водали об условиях сдачи власти. Учитывая необходимость нейтрализации японских сил, которую [148], по состоянию вооруженных сил повстанческой армии, было сугубо важно обеспечить, и рассчитывая дипломатическим путем добиться международного вынуждения Японии соблюдать политику невмешательства в вооруженную борьбу за обладание Иркутском, – мы приняли эти предложения.

3-го января гражд[анин] Ларионов и генерал Вагин, в присутствии «высоких комиссаров союзных стран» Англии, Франции и Японии, сошлись с представителями Политцентра, среди которых, кроме меня, были тов[арищи] А.А. Иваницкий-Василенко и Я.Н. Ходукин. Гвоздем этих предварительных переговоров было основное стремление представителей правительства Колчака, сдавая власть в Иркутске, обеспечить: 1) Возможность образования на востоке власти «Всероссийского значения», [во]-2-х, пропуск на восток офицеров и вообще военных из [149]эшелонов Колчака и отрядов Каппеля с оружием в руках и, [в]-3-х, продвижение на восток золотого [150]запаса. По поводу последнего должен оговориться, что это положение облекалось в достаточно неопределенную форму.

Основные наши требования были: 1) подписание акта об отречении Колчака и сдача им полноты власти Политцентру, 2) подписание акта Советом министров о сдаче власти Политцентру, 3) отрешение ат[амана] Семенова от всех должностей, 4) оставление золотого запаса на территории Политцентра и 5) охрана тоннелей смеш[анными] отрядами [151]народно-революц[ионной] армии. В переговорах вокруг положений выставленных Политцентром [152]принимали участие и «высокие комиссары союзных стран». В частности, под их давлением некоторые положения пришлось смягчить [153], как на пример укажу на пункт об охране тоннелей, который в последующей редакции был сформулирован, если не ошибаюсь, так: «охрана тоннелей ведется смешанными отрядами чеховойск и народно-револ[юционной] армии».

К вопросу о «31»

В начале переговоров Ларионовым и Вагиным, в присутствии «высоких комиссаров союзных стран», были даны заверения в том, что арестованные, среди которых, как я отмечал, находился наш начальник штаба В.В. Соколов (Максимов), находятся вне какой-либо опасности для их жизни, в гостинице «Модерн», под вполне лояльной охраной и что вообще никто из них не [154]пострадает. Впоследствии факт дачи этих гарантий [155]дал Полит[ическому] центру возможность обратиться к «высоким комиссарам [156]союзных стран» с соответствующим заявлением по поводу увоза «31» товарища, состоявшегося в нарушение условий перемирия.

Продление перемирия

В конце переговоров 3-го января представителями правительства Колчака гр[ажданами] Ларионовым и Вагиным был возбужден вопрос о продлении перемирия без ограничения срока. Мы категорически отклонили это предложение. Тогда ими еще был возбужден вопрос о продлении перемирия на 24 часа, поддержанное и «союзниками». Не помню точно, приняли ли мы 24 часа перемирия или свели его к 12-ти часовому. Во всяком случае [157], продление перемирия нами было принято.

В день вторичной встречи с представителями правительства] адм[ирала] Колчака, назначенной на 2 часа дня, должны были прибыть Червен-Водали, Бурышкин и еще кто-то из членов кабинета. Вместо назначенных 2-х часов дня Червен-Водали, Бурышкин, Ларионов [158], Вагин и еще кто-то явились в 6 часов вечера. Гвоздем этих окончательных переговоров снова стали тенденции, твердо отстаивавшиеся Червен-Водали и Ларионовым, сдать власть в Иркутске и сохранить возможность образования на востоке власти «Всероссийского значения».

В середине этих переговоров генерал Жанен сообщил мне о каких-то происходящих в городе «беспорядках» и посоветовал поскорее ввести войска народно-революционной армии в город, чтобы прекратить «безобразие». Что за «беспорядки» и «безобразие» творилось в городе, Жанен не мог объяснить, но высказал предположение, что «эти бандиты», в нарушение перемирия [159], «бесчинствуют», по-видимому, бегут из города. Наши сообщения с Знаменским предместьем, откуда только и могли быть введены войска, были таковы, что требовалось несколько часов для доставки сведений. Кабель через Ангару проложить не удалось. Сообщение поддерживалось на лодках через шугующую реку.

Получивши сообщение о каких-то «беспорядках» в городе и учтя [160]незамеченный до того уход из зала заседаний военных членов делегации правительства Червен-Водали, мы поставили вопрос перед Бурышкиным и Червен-Водали, [во]-1-х, о значении [161]предпринимаемого ими в городе и, [во]-2-х, ухода военных представителей из зала заседаний. Крайне растерявшиеся, видно взволнованные, они утверждали, что [162]ничего не знают о происходящем в городе, как равно не понимают причин ухода военной части своей делегации, уверяя нас, что «это их серьезно беспокоит». Делегация Политического центра констатировала нарушение условий перемирия и прервала переговоры [163].

Уже по дороге в штаб я узнал, что беспорядки в городе свелись в попытке семеновцев и сычевцев увезти часть золота и что там следом разразилось внутреннее восстание, что город занят повстанцами. (О том, что происходило в городе, вернее сказать, о том, как протекало это внутреннее восстание 4-го января до истечения перемирия, могли бы, думается, дать показания остававшиеся в городе члены Политцентра Л.И. Гольдман [164]и М.С. Фельдман [165], а также тов[арищ] Л.Я. Герштейн [166].) О том, как протекали военные операции после 4-го января, сообщить ничего не могу, так как, начиная с 5-го января, был всецело занят работой по ликвидации всякого рода «недоразумений» с иностранцами, особенно с японцами [167]. О ходе операций за это время мог бы дать показания В.Н. Мерхалев, уполномоченный Политцентра в штабе Народно-революционной армии.