Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

Следовательно, еще до передачи чешским командованием арестованных А.В. Колчака и В.Н. Пепеляева уполномоченным Политцентра и народно-революционной армии следствие по «делу правительства» уже находилось в производстве.

5 января 1920 г. для проведения предварительного следствия по делу заключенных под стражу лиц после свержения власти «право-большевистской атамановщины» были образованы городские и уездные следственные комиссии.

Им предоставлялись права: «1. Освобождать лиц, задержанных без достаточных к тому оснований. 2. Производить дознания о лицах, задержание коих признано необходимым ввиду опасности их для образовавшейся народной власти и общественного спокойствия. 3. Производить обыски, выемки и аресты через подлежащие местные власти» [170].

Специальным (пятым) пунктом ограничивались полномочия комиссий в освобождении чиновников кабинета министров правительства Колчака и «вообще лиц, занимавших ответственные должности или видное положение в органах свергнутой власти».

Руководством для дознания являлся устав уголовного судопроизводства, результаты предварительного следствия и акты, составленные с соблюдением всех требований. Две меры пресечения – залог и надзор милиции – на арестованных не распространялись. Внутренний порядок работы комиссий назначался ими самими, отдельные дела поручались одному из семи членов.

Начало следствия по делу правительства Колчака – 7 января, когда была учреждена ЧСК по производству расследований: «а) о лицах, принадлежащих к составу Совета министров, и о высших должностных лицах центральных учреждений свергнутого Российского правительства адмирала Колчака, б) изъятым, особыми в каждом случае, постановлениями Политического центра из общего порядка расследований городских и уездных следственных комиссий и в) о лицах, деятельность которых имеет неразрывную связь с делами лиц, упомянутых в пунктах а и б сей статьи» [171].

ЧСК действовала на основании общего положения об уездных и городских следственных комиссиях, осуществляемого Сибирским земским Политбюро по соглашению с Иркутской городской управой от 5-го числа, и состояла из председателя и двух членов, назначенных Политцентром, а также по одному члену от Совета профсоюзов Сибири, ЦК объединенного трудового крестьянства Сибири и органов местного самоуправления.

В тот же день на протоколе, составленном уполномоченным Иркутской городской следственной комиссии М.Ф. Миллионщиковым [172], о передаче в ЧСК переписки и документов, выявленных при обыске у 18 человек, неизвестное лицо вывело резолюцию: «Дело Совмина. Завесть наряд вещественных доказательств» [173].

В состав ЧСК вошли: председатель – юрист, присяжный поверенный, меньшевик-интернационалист К.А. Попов; члены: представитель от Политцентра – член Учредительного собрания, эсер Л.Я. Герштейн, от Исполкома Совета профсоюзов Сибири – эсер Г.И. Лукьянчиков [174], от земского политбюро – член Учредительного собрания, бывший председатель Амурского правительства, секретарь Государственного экономического совещания правительства Колчака эсер А.Н. Алексеевский и председатель Иркутской уездной земской управы эсер И.И. Головко [175]; М.Г. Гордин [176]; инструктор Союза кооперативных объединений «Центросибирь», социал-демократ, меньшевик-интернационалист В.П. Денике [177].

Сбор вещественных доказательств ЧСК против «представителей павшей власти» сосредоточивался по трем направлениям. Первое – финансово-валютные операции правительства. Уполномоченным Политцентра по ведомству финансов 8 и 10 января были взяты показания у бывшего директора департамента государственного казначейства и ряда должностных лиц кредитной канцелярии о снабжении чиновников ведомства иностранной валютой (японскими иенами) по льготному курсу, после открытия в Харбинском отделении Русско-Азиатского банка текущих счетов.

Второе направление – с 11 января Попов, Денике и Лукьянчиков начали допрашивать некоторых арестованных, переданных гражданской следственной комиссией, в частности, бывшего штатного преподавателя Академии Генштаба Сыромятникова [178]и Червен-Водали [179]. Для чего 10 января ЧСК своим постановлением приняла решение о составе вопросов для формального «опроса находящихся под стражей лиц, принадлежавших к составу центральных учреждений».

Комиссию интересовало: «1) Личность и служба в момент переворота 4–5 января с. г. и с какого времени состоял на должности или стоял у власти, 2) Кем и при каких обстоятельствах задержан, 3) Принимал ли то или иное участие в государственных переворотах: 1) июньском 1918 г., 2) сентябрьском того же года, 3) ноябрьском того же года, 4) Отношение к декабрьским событиям 1918 г. в Омске, 5) Круг деятельности служебной и общественной со времени июньского переворота 1918 г., 6) Принимал ли участие в политических работах Совета министров и своего министерства, 7) Какое участие принимал в последних событиях перед 4–5 января, 8) Принимал ли участие в постановлении от 19 ноября 1919 г. и пользовался ли этим постановлением, 9) Были ли на руках задержанного или в его распоряжении непосредственно перед переворотом 4–5 января казенные суммы и где они находятся» [180].

Третье направление – разбор документов в делах канцелярии Совета министров Омского правительства. И уже 13 января на стол председателя Попова легло показание об организации и подпольной работе Сибирского бюро ЦК РКП(б) в Уфе. «Копия. Секретно. Показания посадского Оглобина. Сибирское бюро ЦК РКП состоит из председателя Ивана Никитича Смирнова – члена Ревсовета 5-й армии, его помощника или заместителя Голощекина, секретаря Доры Климентьевы Гончаровой, экспедитора или делопроизводителя Айзермана и еще одного, название должности которого мне неизвестно, по фамилии Чижов. Все дела и касса бюро находятся в руках Гончаровой.

Гончарова – русская по национальности, училась в Ростове, по профессии фельдшерица, ей около 35 лет, в большевистских организациях она работала еще будучи институткой, т. е. приблизительно с 1904–1905 гг. В экспедиции заготовления бумаг, а также анализа документов работает латыш Айзерман, очень большой практик по подделке подписей, печатей, штампов, а также по разборке и составлению всевозможных шифров. Помещается это бюро в настоящее время в городе Уфе, на Аксаковой улице […] Подчиняется бюро только лишь ЦК большевиков, откуда и получает средства.

Цели Сибирского бюро таковы: поддержка связей с сибирскими организациями, оказывание помощи сибирским организациям деньгами, людьми и инструктированием, для чего у них существует такой порядок: узнав о том, что в каком-нибудь городе или заводе сгруппировалась организация, они вызывают с фронта Гузакова, дают ему транспорт, денег для передачи по тому адресу, который им известен.