Алексей Безугольный - Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919

Красная армия Бакинского Совнаркома фактически развалилась и в беспорядке отступала к Баку. Сами большевики склонны были всю вину взваливать на командиров старой армии – дашнаков Амазаспа, Казарова и главнокомандующего Аветисова – слишком поспешно отводивших войска. Об этом вспоминал, в частности, А.И. Микоян, бывший военным комиссаром 3-й бригады и отступавший, может быть, лишь чуть медленнее военных руководителей армии 181.

Отличительной особенностью истории бакинской Красной армии этого периода стала бесконечная митинговщина, сопровождавшая каждое действие войск. Б. Байков отмечал, что «в войсках дисциплины не было никакой и таковая заменялась революционным сознанием», по любому поводу выводившим солдат на собрания 182. Митинговали даже в критические моменты, когда решалась судьба самой Коммуны. Впрочем, это было повсеместным явлением в нарождавшейся Красной армии. Муганский офицер В.А. Добрынин с негодованием замечал, что «митинговать, сумлеваться и выражать недоверие офицерам было гораздо. легче, чем, обняв винтовку, лежать под пулями в грязном окопе» 183. Когда на линии фронта практически не оставалось бойцов, 25 июля в заседании Бакинского совета принимали участие 500 человек (только тех, кто голосовал!). Закончились митинги только с гибелью самой Коммуны. 4 августа состоялась последняя «партийная конференция».

В силе Кавказской Красной армии таилась и ее слабость. Армянские солдаты-фронтовики и офицеры, добровольно встававшие на сторону большевиков из инстинкта самосохранения, по той же причине стали искать себе иных покровителей, как только положение Коммуны пошатнулось. «Командный состав плох, – писал еще в конце июня заместитель комиссара по военным и морским делам Б.П. Шеболдаев, – и опорой советской власти может быть только до тех пор, пока дашнаки имеют «русскую ориентацию»… Возможна перемена ориентации на английскую, и тогда. могут быть любые неожиданности.» 184В конце второй декады июля, когда Красная армия стала терпеть поражение за поражением, Шеболдаев высказывался уже более определенно: «Необходимо иметь Советской власти гарнизон в Баку, чтобы отстоять Апшерон. Местная красная армия, будучи в громадном большинстве (80 процентов) из армян-дашнаков, таковой опорой служить не может..» 185Именно депутаты-армяне Бакинского совета продавили в конце июля решение о приглашении в Баку английских войск, чем, по словам Шаумяна, «окончательно деморализовали армию» 186. «Предательство по отношению к нам дашнаки совершили явное», – сокрушался Шаумян 187.

Шаумян неустанно просил центр о «срочной и солидной помощи» военной силой, резонно замечая, что «каждый день дорог» 188. Просьбы о присылке в Баку вооруженных отрядов составляют существенную часть переписки Баксовета с Москвой 189. По свидетельству бывшего председателя бакинской ЧК М.С. Тер-Габриэляна, Ленин правильно понимал нужды бакинцев и даже «по-большевистски» надавил на начальника Главного артиллерийского управления, предупредив его о том, что если «требуемое оружие не будет отправлено в распоряжение С.Г. Шаумяна…», то он «пошлет его на Лубянку к Ф.Э. Дзержинскому» 190.

Однако в этом отношении бакинцы оказались в заведомо проигрышном положении перед руководителями обороны Царицына во главе с И.В. Сталиным, также с трудом сдерживавшим натиск противника. Пользуясь тем, что львиная доля грузов и войск для Баку направлялась по волжской магистрали, они всеми силами добивались их переадресации в свою пользу. Понимая гибельность для Баку этого произвола, Шаумян отчаянно просил Ленина и Сталина, чтобы «местные советы по дороге не останавливали частей, направляющихся в Баку» 191. Однако лоббистские возможности Сталина на тот момент оказались сильнее. 8 августа, когда дни бакинцев были уже сочтены, особоуполномоченный Баксовета в Астрахани Элиович получил категоричную телеграмму: «Всякие советские и другие грузы не отправлять в Баку без ведома Сталина, Минина. Просим одно боевое судно из Красной флотилии и истребителей отправить срочно в Петровск. Войска в Баку без справки у тов. Сталина не отправляйте» 192.

За все время боев с турками бакинцы получили лишь один отряд Г.К. Петрова – по одним данным, полковника, по другим – прапорщика (что ближе к истине, учитывая его возраст – 26 лет) царской армии [5]. Первоначально он состоял из шести полков и представлял собой внушительную силу – до 9 тыс. человек (сам Петров именовал его «Юго-Восточной армией») 193. Но в Царицыне И. Сталин изъял его большую часть и использовал для обороны города. До Баку добрались лишь один эскадрон (100–120 сабель), одна батарея (6 орудий), одна рота моряков и команда конных разведчиков – всего 780 человек 194. По воспоминаниям секретаря Шаумяна О.Г. Шатуновской, в Царицыне осталась вся пехота отряда Петрова общим числом 7240 человек 195. Сам Петров прибыл в Баку с головным отрядом первым и уже оттуда настойчиво требовал от представителей Наркомвоенмора в Москве и Астрахани: «Спешно срочно направляйте мою кавалерию, батарею, пехоту, если есть возможность – еще кроме моей. Спешите. Жду ответа» 196.

Даже в таком урезанном виде отряд Петрова стал самой боеспособной единицей Кавказской Красной армии, и не раз он спасал город. При этом Петров – человек молодой и горячий, успевший повоевать на нескольких фронтах Гражданской войны, по словам Сурена Шаумяна, «держал себя самостийником, и наши товарищи его нередко опасались. В блоке с [Армянским] Национальным Советом ему бы ничего не стоило свернуть шею советской власти» 197. К тому же из центра он приехал, имея солидный мандат московского правительства, точная формулировка которого в источниках разнится: Сурен Шаумян именовал его «чрезвычайным военным комиссаром по делам Кавказа» 198, а сам он подписывался «военным комиссаром Бакинского района от Центрального Совнаркома» 199. Так или иначе, Петров считал себя если не выше Шаумяна, то по крайней мере равным ему. Он был типичным представителем «партизанщины» – первого, стихийного этапа строительства новой революционной армии. «Шаумяну приходилось очень сдерживать себя» в общении с Петровым 200.

Какое же отношение ко всему этому мог иметь Лазарь Бичерахов? Самое прямое, и именно к последней, драматической странице истории Бакинской коммуны – ее гибели. Но сначала необходимо немного вернуться назад, к тем полным надежды весенним дням 1918 г., когда большевикам казалось, что все достижимо, что дело остается за малым. В том числе за поиском толкового главнокомандующего.

Кто поведет Кавказскую Красную армию на ратные подвиги? Немалое количество профессиональных военных имелось среди армянских военнослужащих. Однако большевики опасались полностью передавать военную силу в руки армян, находившихся под сильным влиянием Армянского национального совета… Назначение главнокомандующим полковника Аветисова было временной мерой – до утверждения нового главнокомандующего.