Алексей Безугольный - Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919

Первое время он предоставил своим представителям на Кавказе действовать в инициативном порядке, сообразуясь с обстановкой. Так, 21 августа он телеграфировал Воскресенскому: «Инструкции давать не могу, не зная положения. Вы знаете мои взгляды. Вы на месте. Вам виднее. Действуйте по совести и долгу перед родиной» 304. В то же время Бичерахов давал понять, что одобряет власть Диктатуры Центрокаспия, отправил груз соломы, ячменя и риса («Знаю, что бакинские войска в этом очень нуждаются»), помог изданию газеты Диктатуры. Наконец, Бичерахов одобрил формирование новых воинских частей в Баку взамен ушедшим с большевиками («Очень рад, что в Баку формируются войска») и изначально взял их на свое содержание 305.

Не вмешивался Бичерахов и в трагическую судьбу бывшего руководства Бакинской коммуны – тех самых двадцати шести бакинских комиссаров, гибель которых стала одной из самых знаменитых легенд Гражданской войны. Как известно, Диктатура Центрокаспия не позволила большевикам отплыть в Астрахань после сложения ими власти. Две недели после этого многотысячные большевистские войска со всем вооружением стояли лагерем на Петровской площади в Баку и однажды даже поддержали продолжавшие оборону бакинские части артиллерийским огнем. 14 августа большевики захватили несколько пароходов и предприняли вторичную попытку отплыть в Астрахань. Однако после артиллерийского обстрела со стороны кораблей Центрокаспия им пришлось вернуться в Баку. На этот раз руководители большевиков были взяты под стражу. Вооруженные отряды большевиков были разоружены. Не обошлось без Воскресенского, который горячо настаивал на разоружении большевистской пехоты и сочувствовал большевикам экипажей военных кораблей. («Настаиваю на аресте комиссаров, решивших удрать с Петровым… После Петрова хотим разоружить [канонерскую лодку] «Карс») 306.

Но к последней, самой драматичной странице истории бакинских комиссаров уже ни Воскресенский, ни тем более Бичерахов прямого отношения не имели. В день эвакуации из Баку англичан, 14 сентября, воспользовавшись паникой, большевики освободили своих соратников, томившихся в тюрьме. Инкогнито они сели на пароход «Туркмен», на котором находилась самая разнообразная публика: армянский отряд Татевоса Амирова, женщины, дети, даже два английских офицера из отряда Денстервилля. Команда отказалась вести пароход в большевистскую Астрахань ввиду того, что на пароходе оставалось мало запасов топлива и пресной воды. Кроме того, в Астрахани, как говорили, начался голод. Молодой и горячий большевик Анастас Микоян, участвовавший в освобождении комиссаров из бакинской тюрьмы, простодушно предлагал завладеть оружием и «сбросить в море» тех, кто не согласен идти на Астрахань, но был осажен старшими товарищами 307. Выбор стоял между ближайшими портами: Петровском, Энзели и Красноводском. «Было известно, что в Петровске хозяйничает Бичерахов», – вспоминал сын Степана Шаумяна Лев, также находившийся на пароходе. В Энзели – англичане. «А о положении в Красноводске не было точных сведений, и поэтому он представлялся меньшим злом» 308. «Туркмен» направился в Красноводск, где продовольствия, опять же по слухам, было вдоволь.

Прямо на рейде Красноводска Степан Шаумян был выдан одним из пассажиров представителям эсеровского Закаспийского временного правительства (присутствие большевиков на борту «Туркмена» ни для кого не было секретом). Затем по списку на раздачу пищи (в котором далеко не все были комиссарами), обнаруженному у Г.Н. Корганова, были арестованы еще 34 человека. Некоторые из них, в основном женщины и молодые люди, вскоре были отпущены на свободу, а 26 человек расстреляны 20 сентября на 207-й версте Закаспийской железной дороги между станциями Перевал и Ачха-Куйма. Решение о расстреле принималось ашхабадским Закаспийским временным правительством во главе с Ф.А. Фунтиковым 309.

В этот период большой интерес к Закаспийской области стали проявлять англичане. «Обладание Красноводском представлялось весьма важным, как единственным портом, свободным ото льда в течение всего года. В то же время это был конечный пункт Среднеазиатской железной дороги. Владея портом, можно было также поддержать связь между двумя группами британских войск в Персии», – сообщал генерал Дж. Мильн 310. Еще в конце июня 1918 г. в Лондоне было принято решение об интервенции в Туркестан, ключом к которому служил порт Красноводск. Как и на Кавказе, для интервенции в Среднюю Азию англичане имели лишь горстку войск – два пехотных батальона, легкий кавалерийский полк и артиллерийский взвод. Поэтому они поддержали антибольшевистский мятеж правых эсеров, произошедший в Закаспии 11–12 июля. После свержения советской власти в Ашхабаде утвердилось правительство – Закаспийское временное правительство (Временный исполком Закаспийской области) под председательством Ф.А. Фунтикова. По соглашению, подписанному ашхабадским правительством с англичанами 19 августа, в Туркестан из иранского Мешхеда двинулся отряд генерал-майора У. Маллесона. Соглашение превращало Закаспий в британскую полуколонию. Англичане получали здесь право беспрепятственного пользования железными дорогами и телеграфом. В Красноводске разместились гарнизоном основные силы англичан – 700 человек.

Тем не менее англичане, которых советская историография изо всех сил старалась «пристегнуть» к расстрелу комиссаров, не успели поучаствовать в их судьбе. Они планировали использовать пленных большевиков (напомним, что в их числе был член ЦК РСДРП(б) и член правительства С.Г. Шаумян – «кавказский Ленин», как называли его тогдашние газеты) в качестве заложников, для чего переправить их в Индию, тем более что присутствие их в Туркестане было признано «крайне опасным». Однако вынуждены были констатировать, что «упомянутые лица, как сообщают, уже казнены» 311.

Что касается Бичерахова, то его, на тот момент уже закрепившегося в Дагестане, но сохранявшего формальную должность главнокомандующего бакинскими войсками при Диктатуре Центрокаспия, о «бывших комиссарах» запросил по телеграфу представитель Фунтикова в Красноводске инженер В. Кун. Он просил согласия Бичерахова и Диктатуры на предание комиссаров военно-полевому суду: «Просим срочно телеграфировать, как поступить с бывшими комиссарами и Амировым, причем полагаем, если не встретится возражений с вашей стороны, предать их военно-полевому суду». Кун получил четкий ответ: «Одобряю ваши действия, направленные к аресту бакинских комиссаров. Предложение ваше о предании их военно-полевому суду разделяю. Мое мнение поддерживает Диктатура Центрокаспия. Бичерахов» 312.

Однако через три дня комиссары были расстреляны без суда и следствия. Телеграфные переговоры между Бичераховым и Закаспийским временным правительством были обнародованы на судебном процессе над главой этого правительства Федором Фунтиковым в 1926 г. и навсегда как бы связали Бичерахова с этой трагедией. Уже по свежим следам трагедии, явно аккумулируя циркулирующие в Прикаспийском регионе слухи, информационный отдел Наркомата по делам национальностей отмечал в своем обзоре: «По приказанию Бичерахова бывший комиссар Кавказа тов. Шаумян, бывший военный комиссар тов. Петров, т. Джапаридзе и др. преданы «военно-полевому суду», который и приговорил их к смертной казни через четвертование. Приговор этот заменен расстрелом и приведен в исполнение на одном из островов около Красноводска» 313.