Алексей Безугольный - Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919

Впрочем, к этому времени «горные орлы» давно разошлись по домам и эскапады Дахадаева были не более чем сотрясанием воздуха. Главной заботой дагестанских социалистов – М. Дахадаева, Д. Коркмасова, П. Ковалева – теперь стало сберечь имевшиеся немалые денежные средства, на которые они рассчитывали собрать новую армию.

Интересно, что слухи о казне дагестанских социалистов быстро распространились по всему краю и на нее нашлось немало охотников. По сведению бичераховских агентов, речь шла о сумме в 5 млн рублей 361, которые в целях подстраховки Дахадаев и Коркмасов разделили между собой и разошлись в разные стороны 362. В частности, «эти деньги не давали Тарковскому покоя», и он даже снарядил военную экспедицию в Унцкуль, где, по слухам, осели беглецы 363.

Фигура Нух-бека Тарковского нуждается в некотором пояснении, тем более что в современном Дагестане, благодаря ряду высоких, но сугубо формальных титулов, которые он имел в период Гражданской войны, в некоторых кругах (прежде всего в кумыкских) его считают едва ли не отцом дагестанской государственности. Представитель древнего аристократического кумыкского рода, крупный землевладелец, полковник князь Нух-бек Тарковский, офицер 2-го Дагестанского полка Дикой дивизии большую часть Первой мировой войны провел в Дагестане, являясь помощником командира полка, отвечающим за пополнения. В начале 1918 г. он был избран командиром 1-го Дагестанского полка, но славы на этом поприще не снискал. Летом всадники стали покидать полк, не в состоянии терпеть его мстительности: «Он сажает в тюрьму, бьет, штрафует крестьян за то, что они когда-то рубили его лес или косили сено». По словам современников, «поведение Тарковского. разложило и возбудило недовольство всего полка» и «озлобило все население» 364. В конце концов Тарковский вынужден был передать полк полковнику М. Джафарову.

В это же время Тарковский начал политическую карьеру, получив портфель военного министра в Горском правительстве. В конце августа 1918 г., в этом же статусе, он ввел свой отряд (остатки полка) в Темир-Хан-Шуру в тот момент, когда стало очевидно, что большевики окончательно разбиты бичераховцами.

Здесь он неожиданно объявил себя диктатором Дагестана, не порывая, однако, и с Горским правительством, хотя, по свидетельству М. Джафарова, с правительством это решение не согласовывалось 365. По своей инициативе он начал переговоры с Бичераховым. Последний требовал отказаться от турецкой помощи, обещая взамен «в корне ликвидировать» большевизм в Дагестане, но только если турки выведут свои войска из области, а также признать верховную власть Тарковского 366. Полковник М. Джафаров находил в позиции Тарковского исключительно личную мотивацию: «Вообще Нух [Тарковский] был больше на стороне Бичерахова, чем турок, но об этом, конечно, он нигде громко не говорил. Нух был уверен, что Бичерахов сохранит ему его титул, чины и главное – его земли. Сделают ли то же турки, он сомневался» 367. Представителю богатейшего дагестанского рода было что терять. Тарковские сохраняли большие земельные владения в кумыкских плоскостных землях между Темир-Хан-Шурой и Петровском – как раз там, где теперь безраздельно господствовали бичераховцы.

25 сентября между Тарковским и Бичераховым в Петровске было подписано соглашение, разграничившее фактически существовавшие сферы влияния двух военачальников. Бичерахов сохранял за собой город Порт-Петровск, железную дорогу и выход в море. Остальная часть Дагестана переходила в управление Тарковского на правах диктатора, с тем чтобы признать законную верховную власть в России, когда она установится. Тарковский брал на себя обязательство оказать помощь отряду Бичерахова предметами снабжения и продовольствием, находящимися на складах Продовольственного комитета в Шуре 368. Известно, в частности, что Тарковский передал бичераховцам сукно и бурки, оставшиеся после большевиков 369. Бичерахов, в свою очередь, дал обещание Тарковскому передать ему вооружение и боеприпасы для вооружения отрядов, предназначенных для борьбы с большевиками. К тому же, по словам М. Джафарова, «от Бичерахова, конечно, он получил большую сумму денег» 370.

Власть Тарковского оставалась номинальной даже в Шуре, поскольку Бичерахов разместил здесь отделение своего штаба, которое занималось заготовкой продовольствия, производило в случае необходимости аресты вне зависимости от воли диктатора. Вооруженных сил, кроме одного полка, в котором нести службу оставались одни офицеры, Тарковский не имел. «Энергичный протест», который он все-таки заявил Бичерахову со ссылкой на соглашение о невмешательстве во внутренние дела друг друга, имел следствием присылку к нему представителя Бичерахова Петросяна «с вежливым разъяснением, что Бичерахов – представитель центральной власти, а Тарковский – лишь местный правитель» 371. Реальное положение было таково, что даже близкие помощники Тарковского были уверены в том, что «губернаторство Тарковскому дал Бичерахов» 372. Бичерахов позволил войскам Тарковского войти в город и делать «все, что угодно», но в оперативном отношении он подчинялся ему, Бичерахову 373. Само вступление Тарковского в Шуру состоялось только после разрешения Бичерахова, переданного ему через полковника М. Джафарова 374.

Обе стороны понимали цену взаимным договоренностям. Тарковский считал Бичерахова авантюристом 375. У Бичерахова также не было особых оснований доверять Тарковскому, поскольку тот плохо скрывал свою протурецкую ориентацию. Не определена была и стратегическая цель союза: не было оговорено, что считать «законной российской властью», к которой союзники должны были стремиться.

Впрочем, на взгляд большевиков, союз Бичерахова с Тарковским вполне состоялся. Когда по приказу Тарковского 22 сентября был задержан и расстрелян один из революционных вождей Дагестана Махач Дахадаев (в области его знали просто по имени Махач), большевистские листовки обвиняли в этом «офицерские банды Бичерахова – Тарковского» 376.

Обвинение в гибели Махача Дахадаева, брошенное Бичерахову большевиками (12 октября 1918 г. его в своей телеграмме Ленину о гибели «популярнейшего советского работника» сформулировал Г.К. Орджоникидзе) 377, крепко приклеилось к нему, вошло во все исторические энциклопедии и тиражируется в современной литературе. Между тем решение об убийстве Махача принимал лично Тарковский, союз которого с Бичераховым был формальным.

Чем бы ни руководствовался Тарковский, отдавая приказ об убийстве Дахадаева, престижа ему этот поступок не добавил. Не желая того, Тарковский помог Бичерахову, поскольку, обезглавив социалистический лагерь, способствовал развалу повстанческих отрядов, которые собирал в горах Дахадаев. Один из красных партизан вспоминал, как после вести о гибели Махача «стало наше сердце холодным, и потеряли мы всякую охоту сопротивляться». В первую же ночь партизаны разошлись по аулам 378. Впрочем, Тарковского это положение, очевидно, устраивало. «Видимо, он приходил к сознанию, что никакой опасности, ждать не приходится, – вспоминал М. Джафаров. – Нух как будто с каждым днем распоясывался. Он входил в свою колею диктатора» 379.