Олег Помозов - День освобождения Сибири

Преследование бурханистами представителей старой шаманистской веры и особенно самих шаманов являлось настолько яростным, что последние даже вынуждены были порой обращаться к русским властям за защитой.

При советской власти бурханизм, как культ, оказался практически полностью изжит. В постсоветском Горном Алтае некоторые представители местной интеллигенции пытаются теперь возродить это национально-религиозное движение, однако пока малоуспешно. По крайней мере, шаманизм сейчас опять более популярен среди алтайцев.

А может быть, на перспективу и в качестве политического.

Они же в 1897 г. помогли двадцатисемилетнему Гуркину обосноваться в Петербурге и начать обучаться там ремеслу профессионального художника.

Гуркин, кажется, так и не сделал ни одной копии с этой наиболее известной из созданных им картин. Однако в 1936 г. за год до своей трагической гибели он написал второй вариант «Хана-Алтая». Вместо гордого кедра здесь уже — только две склонившиеся под ветром ёлки. Горы не величественные и парящие над миром, а какие-то мертвенно окаменелые и вросшие, что называется, по самые уши в глинозём. И совсем нет орла. Он, видимо, улетел (как Карлсон)…

«Дены-Дерь» — оригинальное название по-алтайски.

Спустя 30 лет увидевший это полотно известный советский фантаст Иван Ефремов написал даже целый рассказ, посвящённый и картине Гуркина, и самому озеру, на ней изображенному. Ефремов объяснил исходящее от него колдовское свечение испарением паров ртути из близлежащего богатейшего месторождения. Для него, как для профессионального геолога, данное обстоятельство являлось наиболее важным, наверное. Но вот Николай Рерих, посетивший те же самые места задолго до Ефремова, признал их за сказочно-божественное Беловодье. В общем, каждый на свой лад трактует непознаваемое.

В 1924 г. Вейнберг уехал из Томска на работу в Ленинград и увёз эту картину с собой. Потом она каким-то образом попала в фонды Красноярской художественной галереи и до сих пор там находится.

Отец Григория Гуркина очень сильно удивлялся тогда: с какой такой стати люди платят за картину, на которой нарисована обыкновенная снеговая лужа (которых десятки, как выйдешь из дома), по 300 рублей — по тем временам, почти годовой заработок среднестатистического рабочего. Что ж, у жителей земного рая, — свои причуды. Одна моя однокурсница поуниверситету (в которую я, помнится, по молодости был сильно влюблён…), сама родом из Крыма, во время наших доверительных бесед наедине называла грязной лужей «самое синее в мире Чёрное море моё». Кстати… если замерить линейкой по карте, то получается, что расстояние от собора Василия Блаженного до Томска (до первого сибирского университета) точно такое же, как от Томска до Тадж-Махала (мавзолея вечной любви). В общем, как циркулем, проведены из нашего города границы великой евразийской империи Чингизидов.

Кабинетскими, напомним, назывались земли, находившиеся, попросту говоря, в личной собственности императорской семьи Романовых. В конце XVIII века к числу кабинетских причислили большую часть пастбищных земель Горного Алтая. В марте революционного 1917 г. распоряжением Временного правительства все кабинетские владения были национализированы. Поэтому вполне резонным стало требование алтайцев поделиться с ними частью земель, ставших теперь общегосударственной собственностью. Томское губернское собрание, посовещавшись, вполне согласилось с озвученными претензиями по земельному вопросу, однако выносить какого-либо конкретного решения по нему не стало, мотивируя свой отказ тем, что данная проблема по распоряжению Временного правительства полностью передана на рассмотрение Всероссийского Учредительного собрания.

Маленький, но по-революционному весьма самостоятельный в тот год народ — томичи, вопреки всем вековым традициям русского имперского мышления, весной 1917 г. сами избрали себе губернского начальника (комиссара). Им стал Борис Митрофанович Ган, в прошлом присяжный поверенный, то есть адвокат. (Самая революционная профессия, между прочим: Робеспьер, Керенский и даже Ленин в своей, как мы теперь любим говорить, прошлой жизни были адвокатами.) Потом в политической неразберихе 1918–1919 гг. Борис Ган как-то постепенно потерялся и так же, как некоторые другие, по «примеру» Остапа Бендера, «переквалифицировался в управдомы», занял должность юриста в одном из новониколаевских кооперативных контор, что говорит о его революционном выдвижении как о некоем, видимо, немного случайном стечении обстоятельств. И всё же…

«Но, как всегда, во всех хороших начинаниях, нашлись и у алтайцев недруги, цель которых всегда порочить всё лучшее, честное. Посыпались доносы, создаются подозрения, обильно распространяются клевета и ложь».

«Мартовскими», иронизируя, называли тех людей, кто активно включился в политическую деятельность в марте 1917 г., то есть не до, а лишь после победы Февральской революции.

Виктор Тимофеевич Тибер-Петров, надо полагать, не из обиды, а по каким-то другим соображениям вступил после этого в члены РСДРП. Избранный в декабре 1917 г. делегатом от туземцев Горного Алтая на чрезвычайный Сибирский областной съезд, он даже зарегистрировался на нём как большевик. И всё, видимо, потому, что большевики выступали за немедленное национальное самоопределение, в том числе и малых народов. В то же самое время, к примеру, их бывшие товарищи по социал-демократической партии меньшевики-оборонцы (плехановцы) были категорически против территориальной автономии инородцев России, считая, что им для начала нужно пройти весьма продолжительный по времени процесс развития своего научно-образовательного и культурно-национального самосознания и только потом уже вставать на путь политического самоопределения себя как народа, нации и, наконец, как автономного территориального образования.

Село было основано в 1824 г. русскими переселенцами. В 1831 г. здесь обосновался со своей духовной миссией архимандрит Макарий (Глухарёв). Чуть позже Улала стала ещё и крупнейшим торговым центром на территории Горного Алтая.

Клан Тобоковых принадлежал к числу северных племён, и его представители в большинстве своём уже являлись крещёнными в православие и поэтому назывались по имени и отчеству. Род же Кульджиных по-прежнему придерживался веры предков, и, видимо, поэтому члены этого семейства во всех источниках пишутся просто по имени.