Олег Помозов - День освобождения Сибири

Удалось избежать ареста и «преступнику» № 1, врио председателя Областного совета Дерберу. Он проживал в гостинице «Россия», и когда туда пришли большевистские особисты, то его уже там, как говорится, и след простыл. Не удалось найти в ту ночь и объявленных во всесибирский розыск члена Областного совета Сергея Кудрявцева (также являвшегося ещё и председателем Центрального исполнительного комитета Всесибирского совета крестьянских депутатов) и Ивана Юдина. Достаточно опытные в прошлом нелегалы, они, видимо, без особого труда смогли раствориться в среде многочисленных томских одно или двухэтажных дворовых усадеб.

А вот не имевший опыта революционного подполья и ещё года не проживший в Томске профессор Сергей Никонов, председатель экономического отдела Областного совета, ничего не смог противопоставить разыскивавшим его «опричникам». Его и Юсуфа Саиева — двоих из всей «компании» арестованных — оставили для дальнейшего разбирательства в Томске и держали ещё некоторое время в одной из местных тюрем [106]. Остальные же арестованные той ночью (к ним добавился ещё и намеченный предварительными совещаниями в председатели Думы Иван Якушев) были под конвоем отправлены в Красноярск, в большевистскую твердыню Сибири, цитадель регионального «демократического централизма» [107].

Всего в Красноярскую губернскую тюрьму 27 января, по нашим расчётам, поступило 16 человек. Первым из этого списка уже в феврале или начале марта получил свободу Михаил Шатилов. За него лично поручились члены Томской городской думы большевики Владимир Бахметьев, Нестор Калашников и А.А. Азлецкий. При освобождении Шатилову поставили условие: безвыездно до окончания следствия находиться в Томске и являться на допросы по первому требованию. 26 марта из красноярской тюрьмы, по распоряжению Томского революционного трибунала, за которым, собственно, и числились все арестованные члены Областной думы, были освобождены ещё 13 человек [108]. Григорий Патушинский и Иван Якушев вышли на свободу уже в ходе июньского антибольшевистского восстания [109].

В том, что почти все организаторы созыва Областной думы оказались вскоре на свободе, проявилась не только революционная гуманность большевиков, но и сказались, по всей видимости, те протестные мероприятия, которые прокатились по разным городам Сибири сразу же после того, как была разогнана Сибирская дума. Так, проходивший во второй половине января в Томске губернский крестьянский съезд высказался категорически против ареста двух своих делегатов: Шатилова и Кареева. Точно такой же протест по поводу задержания избранных представителей (Стасия, Соловьёва, Петрова и Косогора) высказал и областной крестьянский совет Семипалатинска.

В томской эсеровской газете «Путь народа» в конце января появился ежедневный призыв на весь внутренний разворот: «Трудящиеся! Советы! — Все на защиту Сибирской трудовой областной думы».

27 января национальные организации многих городов Сибири получили из Томска от фракции национальностей Думы и от национального отдела Областного совета телеграмму, в которой этим организациям предлагалось незамедлительно «выразить поддержку Областной думе и грядущему Сибирскому Учредительному собранию», а «резолюции, принятые на митингах и собраниях, немедленно сообщать телеграфом Областной думе». («Омский вестник», № 21 от 27 января за 1918 г.) А Дмитрий Сулим, объявленный в Томске в связи с разгоном Думы в розыск, провёл в Омске объединённое заседание всех городских национальных комитетов, на котором сделал подробный доклад о проделанной членами Областного совета и предварительных комиссий Сибирской думы плодотворной работе. [110]

28 января в здании библиотеки Томского университета состоялось очередное собрание представителей учащейся молодёжи города. На нём присутствовало около 2 тысяч человек, и были приняты две резолюции. Первая осуждала разгон Сибирской думы, а вторая одобряла план по созданию забастовочного комитета, к работе в котором, кстати, намеренно не допустили членов кадетской партии. Последние, однако, несмотря на продолжавшийся остракизм в отношении их политической организации, выразили готовность вместе со всеми участвовать в намечавшейся забастовке по поводу разгона большевиками Сибирской областной думы.

На заседании Томской городской думы 30 января правые эсеры предложили принять резолюцию-ультиматум по поводу роспуска Сибирской думы, но данный вопрос повестки дня тут же заблокировали большевики. Подобные акции протеста прошли и в других городах. Но на этом, к сожалению, всё и закончилось, правые эсеры, став в революционном году самой массовой партией в России, тут же начали превращаться из бесстрашных бойцов народного фронта в обыкновенных краснобаев пустопорожней митинговщины. Большевиков же в тот период отличали качества несколько противоположного характера.

После того как ночью 26 января были произведены аресты главных «заговорщиков», томские власти конечно же нисколько не успокоились на достигнутом и наступившим утром следующего дня произвели выемку всей документации Временного Сибирского областного совета, а также предварительных комиссий Сибирской областной думы. Так в 9 часов утра в университетскую библиотеку вошли 30 вооруженных солдат-красногвардейцев под начальством студента третьего курса юридического факультета университета большевика Купера, кудрявого и чернявого (именно так — полунамёком, видимо, из предосторожности, называли тогда большевиков еврейской национальности), одетого также в солдатскую форму. Заняв караулом все входы и выходы из здания и заблокировав свободный доступ к единственному в библиотеке телефону, красногвардейцы стали задерживать всех находившихся здесь и вновь прибывающих сюда лиц, среди которых оказались не только служащие канцелярии Областной думы, располагавшейся в служебных помещениях библиотеки, но ещё и сотрудники этого учреждения, а также студенты и преподаватели местного университета.

Всего задержанных в то утро оказалось почти пятьдесят человек. Большинство из них после тщательной проверки документов тут же освободили. Главное внимание красногвардейцы уделили, конечно, обыску помещений канцелярии Думы, в ходе которого они полностью конфисковали все документы и переписку сибирского предпарламента, так и не начавшего свою работу. Вместе с этими материалами ими было изъято и два революционных красных знамени: одно — эсеровское, с надписью «Земля и Воля», второе — местного губернского совета крестьянских депутатов. А несколькими часами ранее при обыске помещений общежития духовной семинарии точно так же оказалось «под арестом» и бело-зелёное знамя сибирских областников.