Наталия Перевезенцева - Прогулки по Петербургу с Виктором Бузиновым. 36 увлекательных путешествий по Северной столице

В 1897 году владельцы Каменного острова разбили его на участки для сдачи в долгосрочную аренду. Среди условий аренды было требование, чтобы новое строительство не нарушало «вид парка», дома запрещалось огораживать глухими заборами. Хорошо было бы, если бы таким правилам следовали и сейчас. Иногда просто страшно идти по Сестрорецку или Комарову и видеть одни только глухие заборы, заборы и заборы…

И на перекрестке двух аллей (2-й Березовой и Большой) молодые архитекторы Владимир Чагин и Василий Шене построили дачу для жены булочного мастера Е. К. Гаусвальд. Под этим именем «Дача Гаусвальд» она и вошла во все книги, посвященные Каменному острову. Стиль дачи, по мнению некоторых архитекторов, «новый с преобладанием мотивов американских деревянных построек». Несколько неожиданно, правда? Мы скорее привыкли искать корни модерна в Англии, Скандинавии… Конечно, в даче Гаусвальд использованы только элементы американской архитектуры, нам она напоминает романтический миниатюрный замок. Дача сохранилась, ее можно видеть, особенно хороша она осенью, в окружении пожелтевшей листвы.

На другом берегу Большого канала – собственный дом архитектора Василия Шене. Здание более строгое, ближе к нашему понятию «петербургского модерна». А вот рядом – особняк архитектора Романа Мельцера, пожалуй, самая фантастическая постройка острова. То ли русская изба, то ли терем, недаром его называют и «домом Бабы-яги», и «домом-сказкой». Мельцер построил его в 1904–1906 годах.

Тут я немного отвлекусь. И дом Мельцера, и другие постройки острова знакомы мне с детства. Как-то так получилось, что родители в детстве часто водили нас с братом именно на Каменный остров. Особняк Мельцера мы с братом тогда называли «вороньей слободкой». Не помню, что там помещалось, кажется, дом был даже заколочен, поэтому производил впечатление темное, угрюмое, загадочное. Сейчас он отреставрирован, но вы его не увидите. Там какая-то очень важная, чуть ли не правительственная резиденция. Поэтому нам придется довольствоваться видом крыши особняка и фотографиями в книжках.

Дача Гаусвальд. 2013 год

Каменный остров. Особняк Фолленвейдера. 2013 год

В отличие от нашего правительства датскому консульству, видимо, скрывать нечего, или оно просто с большим уважением относится к простым российским гражданам. Потому что здесь же на Большой аллее датчане заняли особняк Э. Фолленвейдера, или «замок», как все его называют, отреставрировали его и не огородили глухим забором, а поставили прозрачную сетку. Так что «замок» можно легко рассмотреть. Это тоже творение архитектора Мельцера. Он построил его для швейцарского подданного, знаменитого портного, поставщика императорского двора. Считается, что особняк Фолленвейдера – одна из первых в Петербурге построек в духе «северного модерна». [75]

Каменный остров. Дача Половцова. 2013 год

Можно долго бродить по Каменному острову и любоваться (увы, чаще всего из-за глухих заборов) дачами и особняками в стиле «модерн». Но здесь же можно встретить и образцы другого архитектурного стиля, так называемого неоклассицизма. Один из самых известных его образцов – особняк А. А. Половцова находится на Каменном острове. Монументальное здание с колоннами и сегодня поражает своим размахом. Оно строилось на том месте, где находилась построенная в начале XIX века деревянная дача барона Людвига Штиглица. Его сыну Александру мы обязаны Балтийской железной дорогой и Петербургским училищем технического рисования (до недавнего времени – Мухинским училищем). Родных детей у Александра Людвиговича не было, и его приемная дочь Надежда получила сказочное наследство. Интересно, что Надежда была подкидышем, но это не помешало найти ей знатного мужа – Половцова – потому что ходили слухи, что отцом Надежды был великий князь Михаил Павлович.

Для строительства особняка на Каменном острове Половцовы приглашают в 1911 году архитектора Ивана Фомина. Это одна из лучших работ архитектора. Ему удалось построить роскошное здание, напоминающее барскую усадьбу былых времен. Кстати, по требованию заказчика Фомин сохраняет от старого особняка Штиглица деревянный свод танцевального зала, украшенный росписью.

Итак, перед революцией Каменный остров – уютный уголок для отдыха. Зелень, прекрасные особняки – как мы бы сейчас сказали: тихий элитный район. И Николай Агнивцев, вспоминая:

несомненно, имел в виду соседний Крестовский остров, а вовсе не тихий Каменный.

После революции Каменный – в запустении. Дачи и особняки покинуты своими владельцами, крыши протекают, кое-какие деревянные строения разобраны на дрова.

Но вот в 1920 году Исполком Петроградского Совета принимает решение организовать на Каменном острове дома коллективного отдыха трудящихся. Под дома отдыха отводится 30 дач. Необходимо было отремонтировать их, приспособить для новых целей, очистить прилегающую территорию от мусора.

20 июня 1920 года состоялось торжественное открытие домов отдыха. Оформить остров поручили тому же Ивану Фомину – создателю особняка Половцова.

Сравним два описания деятельности Фомина. 1911 год, особняк Половцова: «Пластичная скульптурная композиция… роскошные полы из черно-белого мрамора… анфилада парадных залов». И другое: «в распоряжении художника были лишь самые простые и непрочные материалы – дерево и гипс (кстати, взятый из запасов хирургических отделений петроградских больниц)». Какой контраст! Интересно, что чувствовал Фомин, когда его детище со всеми его анфиладами и бальными залами переделывали под санаторий?!

Так или иначе, Каменный остров, переименованный в остров Трудящихся, стал местом отдыха. Его часто посещали различные делегации, так в июле 1920 года на остров приехал в сопровождении делегатов Второго конгресса Коммунистического интернационала В. И. Ленин. А осенью того же года на Каменном побывал английский писатель-фантаст Герберт Уэллс. Он описал один из здешних домов отдыха в знаменитой книге «Россия во мгле». «Это начинание, – пишет он, – показалось мне одновременно и превосходным, и довольно курьезным. Дом отдыха – прекрасная дача с большим парком, оранжереей и подсобными помещениями. В столовой – белые скатерти, цветы и т. д. И рабочий должен вести себя в соответствии с этой изящной обстановкой; это один из методов его перевоспитания… Мне рассказывали, что, если отдыхающий забудется и, откашлявшись, по старой доброй привычке сплюнет на пол, служитель обводит это место мелом и предлагает ему вытереть оскверненный паркет… Но ведь, в конце концов, стремление перевоспитать рабочих, поместив их в культурную обстановку, само по себе не может вызывать возражений…» [76]