Константин Романенко - Если бы не сталинские репрессии!. Как Вождь спас СССР.

Вместе с тем в том случае, если соображения Сталина оказывались опровергнуты убедительными доводами, он принимал точку зрения своего оппонента, уступая его логике и целесообразности дела. «Мне, — продолжает Баграмян, — частенько самому приходилось уже в роли командующего фронта разговаривать с Верховным Глав­нокомандующим, и я убедился, что он прислушивался к мнению подчиненных. Если исполнитель твердо стоял на своем и выдвигал для обоснования своей позиции веские аргументы, Сталин почти всегда уступал»[182].

Маршал артиллерии Н. Д. Яковлев вспоминал: «Слово Верховного было законом. В первый год войны я часто, почти каждый день вызвался а Ставку и убеждался в безукоснительном выполнении всеми его указаний. В разговоре с ним можно было приводить доводы и обоснование своих предложений. Можно было просить согласиться с тем, что можно выполнить, и не соглашаться, если Сталин иногда настаивал на невозможном».

Каждая встреча с Верховным Главнокомандующим надолго западала в память общавшихся с ним людей. «Во время обсуждения предложений командующих, — отмечал в своих воспоминаниях маршал Баграмян, — Верховный был немногословен. Он больше слушал, изредка задавая короткие, точно сформулированные вопросы. У него была идеальная память на цифры, фамилии, названия населенных пунктов, меткие выражения. Сталин был предельно собран...»

Помимо крупномасштабных операций в кабинете Сталина ежедневно обсуждались и принимались решения, связанные с положением на фронтах, состоянием армии. «Все, — пишет Василевский, — что вырабатывалось тут при взаимных консультациях и обсуждениях, немедленно оформлялось в директивы Ставки фронтам. Такая форма была эффективной».

Порядок работы с бумагами, рассказывает С. М. Штеменко, был упрощен таким образом, чтобы сократить до предела время от принятия решения до его осуществле­ния. «Часто, — свидетельствует он, — такие распоряжения формулировались прямо в Ставке. Сталин диктовал, я записывал. Потом он заставлял читать текст вслух и при этом вносил поправки. Эти документы, как правило, не перепечатывались на машинке, а прямо в оригинале поступали в находившуюся неподалеку аппаратную узла связи и немедленно передавались на фронты».

Часто важнейшие решения принимались Верховным Главнокомандующим «телефонным разговором или указанием на совещании». В книге «Эпистолярные тайны Великой Отечественной войны (служебные записки советского генерала)» генерал-полковник танковых войск Н. И. Бирюков, являвшийся заместителем начальника Управления бронетанковых и механизированных войск Красной Армии, подчеркивает, что Сталин скрупулезно занимался танковой промышленностью. Он руководил формированием танковых соединений, лично распределял танки, поступающие с заводов, руководил через директоров работой танковых заводов и разработками конструкторов по совершенствованию этого вида вооружения.

Он стал стратегом востребованным временем, и ни один полководец до него не оперировал таким кругом многоплановых задач. «За время Великой Отечественной войны, действующая армия провела 51 стратегическую, более 250 фронтовых и около 1000 армейских операций, из них почти две трети наступательных. Все эти операции и сражения проведены под руководством Ставки Верховного Главнокомандования во главе с И. В. Сталиным... Каждый день перед ним отчитывались более 50 его личных представителей на фронтах. Многие подробности развития военных операций знал только он, только ему были известны военные резервы и их места расположения, новые виды боевой техники. В решении всех стратегических вопросов последнее слово принадлежало И. В. Сталину»[183].

Сталин возложил на себя должности и Председателя Ставки — Верховного Главнокомандующего (ВГК). Одновременно он был Председателем Государственного Комитета обороны.

Единственным подлинным полководцем этого гигантского противостояния двух сражавшихся идеологических систем оказался сам И. В. Сталин. Он был и Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР; он возглавлял Ставку ВГК, утверждая планы операций и лично распределял ресурсы для их обеспечения.

Кандидат исторических наук В. Стрельников пишет: «Как Верховного Главнокомандующего его отличали такие черты, как умение предвидеть развитие стратегической обстановки и охватывать во взаимосвязи военно-политические, экономические, социальные, идеологические и оборонные вопросы; способность выбрать наиболее рациональные способы стратегических действий; соединение воедино усилий фронта и тыла; высокая требовательность и большие организаторские способности; строгость, твердость, жесткость управления и огромная воля к победе»[184].

Кроме Сталина, по существу, только руководители Генерального штаба Шапошников Василевский и Антонов систематически и в полном объеме занимались управлением Вооруженными Силами в стратегическом масштабе.

Особенностью Сталина как полководца стало то, что он сам лично занимался оснащением армии новым вооружением, совмещая в одном лице и «заказчика, и по­ставщика» военной техники, но с наибольшей полнотой его полководческий талант раскрылся в «самой сложной, высшей области военного искусства — стратегии. Еще накануне войны он сформулировал задачу стратегического планирования: «План стратегии — это план организации решающего удара в том направлении, в котором удар скорее всего может дать максимум результатов»[185].

На совещании 10 июня 1943 года А. С. Яковлев записал наставление Верховного Главнокомандующего по использованию новых форм применения истребительной авиации. «Наша истребительная авиация, — говорил Сталин, — разбросана по отдельным фронтам и не может быть использована концентрированно как ударная сила для решения самостоятельных задач, как, например, завоевание господства в воздухе на том или другом участке фронта. Пока наши истребители в основном взаимодействуют с наземными войсками и самостоятельного значения не имеют...»

Сталин предложил создать несколько специализированных истребительных корпусов, подчиненных Главному Командованию, с тем чтобы использовать эти части для массированных ударов в воздухе на решающих участках фронта»[186]. Практически только после этого стратегического решения советская авиация стала господствующей в небе войны.

Вождь никогда не стремился к полководческой карьере — еще в 1925 году он решительно отказался от поста Наркома обороны и принял его в 41-м лишь под неотвратимым давлением обстоятельств. Конечно, до войны он значительно меньше вмешивался в военные вопросы, осознанно доверяя их решение профессионалам, посвятившим этому делу жизнь. Свою роль как руководитель государства он видел в обязанности создать такую промышленность, чтобы она полностью удовлетворила запросы армии, и он успешно решил эту задачу.