Константин Романенко - Если бы не сталинские репрессии!. Как Вождь спас СССР.

Позже, на июньском (1937) Пленуме ЦК ВКП(б), Ежов подробно рассказал, какую роль должны были сыграть заключенные подмосковных лагерей. Замысел состоял в том, что «по поручению Ягоды» руководители Дмитлага Фирин и Пузицкий «должны были создать террористические группы в лагерях НКВД для совершения терактов при возможном посещении членами правительства» строительных объектов. Для этого ими «вербовались в состав контрреволюционной организации наиболее контрреволюционные элементы из среды уголовников, содержащихся в Дмитровском лагере». Описывая сценарий захвата власти, Ежов цитировал показания Фирина:

«В плане захвата власти Ягода отводил ответственное место силам Дмитлага. Ягода указал, что в лагере надо создать крепкий боевой резерв из лагерных контингентов. Для этого следует использовать нач. строительных отрядов из авторитетных в уголовном мире заключенных, так называемых «вожаков», чтобы каждый «вожак» в любое время мог превратиться в начальника боевой группы, состоящей из основного костяка заключенных из его же строительного отряда. Ягода говорил, что боевые группы Дмитлага потребуются для террористических задач — захвата и уничтожения отдельных представителей партии и власти и, кроме того, должны составлять резерв для захвата отдельных учреждений, предприятий и т.п. боевых задач. Поэтому каждый начальник боевого отряда должен подчинить своему влиянию максимальное количество отборных головорезов-лагерников»[43].

После ареста Фирина и Пузицкого 29 апреля приказом НКВД № 651 пост заместителя начальника Дмитлага занял уже упоминаемый ранее бывший заместитель наркома НКВД Украины комиссар ГБ 2-го ранга Зиновий Кацельсон, который одновременно стал и заместителем начальника ГУЛАГа М. Д. Бермана. Этим же приказом 3-й отдел Дмитлага возглавил майор ГБ П. Ш. Симановский, являвшийся прежде начальником Особого отдела ГУГБ НКВД Московского военного округа — 5-го отдела УГБ УНКВД по Московской области.

Впрочем, Кацельсон недолго будет властвовать в Дмитлаге. Его арестуют 17 июля, а 25 августа новым начальником назначат А. Успенского. В январе 1938 года его направят на Украину, где вместе с Хрущевым комиссар ГБ 3-го ранга Успенский развернет кипучую деятельность по чистке республики от врагов народа.

Вызывает недоумение: почему показания Пузицкого легли на стол Сталина лишь накануне первомайского праздника? Возможно, это было связано с загруженностью следователей аппарата НКВД. Помимо дел бывших коллег в апреле они усиленно разрабатывали «военную линию». И поэтому резонно вернуть на страницы повествования Тухачевского.

Заместитель Ворошилова с 27 декабря 1936 года свыше трех месяцев находился в отпуске. Внешне это выглядит своеобразной «полуотставкой», и даже есть информация, что уже 31 декабря, на заседании Политбюро, Сталин сказал «о наличии компрометирующих маршала материалов». К исполнению обязанностей Тухачевский приступил только в апреле 1937 года в связи с готовившейся в Великобритании коронацией нового английского короля Георга VI, на которой он должен был представлять Советский Союз. Однако на пышные торжества маршал не попал. 21 апреля в спецсообщении Сталину, Молотову и Ворошилову Ежов сообщил:

«Нами сегодня получены данные от зарубежного источника, заслуживающего полного доверия, о том, что во время поездки тов. Тухачевского на коронационные торжества в Лондон над ним по заданию германских разведывательных органов предполагается совершить террористический акт. Для подготовки террористического акта создана группа из 4 чел. (3 немцев и 1 поляка). Источник не исключает, что террористический акт готовится с намерением вызвать международное осложнение. Ввиду того, что мы лишены возможности обеспечить в пути следования и в Лондоне охрану тов. Тухачевского, гарантирующую полную его безопасность, считаю целесообразным поездку тов. Тухачевского в Лондон отменить. Прошу обсудить».

На сообщении сохранилась почти ироническая резолюция Сталина: «Членам ПБ. Как это ни печально, приходится согласиться с предложением т. Ежова. Нужно предложить т. Ворошилову другую кандидатуру». В постановлении Политбюро, принятом 22 апреля, отмечалось: «1. Ввиду сообщения НКВД о том, что т. Тухачевскому во время его поездки на коронационные праздники в Лондоне угрожает серьезная опасность... признать целесообразным отмену решения ЦК о поездке т. Тухачевского в Лондон. 2. Принять предложение Н[ар]к[омата] Обороны о посылке т. Орлова на коронационные праздники в Лондоне в качестве представителя СССР по военной линии».

Что же послужило основанием для отстранения маршала от поездки в Лондон? Дело в том, что на допросах арестованных комиссаров НКВД, проходивших между 22–27 апреля, в протоколах следователей стали появляться новые фамилии военных, причастных к антиправительственному заговору.

Так, бывший начальник Особого отдела Гай и заместитель наркома внутренних дел Прокофьев дали показания о «связях Тухачевского, Уборевича, Корка, Эйдемана и других с Ягодой». А 27 апреля показания на Тухачевского, «обеспечивающего поддержку этого заговора воинскими частями», дал арестованный 22 марта заместитель начальника Оперативного отдела ГУГБ старший майор ГБ З. Волович. По-видимому, причины отстранения Тухачевского от визита в Лондон и следует искать в скрываемых до сих пор документах о допросах названных сотрудников НКВД.

В личной записной книжке Ежова сохранилась запись: «Воловича особ, допрос», но биографические сведения о Захаре Ильиче Воловиче весьма скудны. Известно, что он родился в семье торговца. Как резидент ИНО ОГПУ, в Париже он работал под именем Владимира Борисовича Яновича[44]. Неизвестно даже, как его звали в действительности. В книге В. Кожинова «Россия век XX» встречается фраза: «Ведь даже о заместителе начальника Оперативного отдела ГУГБ НКВД Зорахе Элиевиче Воловиче Корабельников с великой гордостью рассказывает: «Сам Волович меня заметил, иногда самолично вызывал и давал распоряжения такие, которые не мог доверить какому-нибудь пентюху».

По утверждениям многих публикаций, празднование

0 Мая 1937 года прошло в нервозной обстановке. Как вспоминал Василий Емельянов: «Во время парада среди присутствовавших на одной из гостевых трибун распространился слух, что вот-вот будет взорван Мавзолей, на котором находились Сталин и другие руководители страны». О бросившейся в глаза напряженности свидетельствует и другой очевидец. Английский журналист Ф. Маклин писал: «Члены правительства нервно ухмылялись, неловко переминаясь с ноги на ногу, забыв о параде и своем высоком положении. Лишь Сталин был невозмутим, а выражение его лица было одновременно и снисходительным и скучающе-непроницаемым».