Константин Романенко - "Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.

Не нужно заканчивать военную академию, чтобы понять очевидную бредовость такого утверждения. Это рассуждения дилетанта, не понявшего азов военного искусства. И поляки уже вскоре преподнесли «гениальному» полководцу вразумляющий урок. Уже 30 мая они предприняли контрнаступление и не только отбросили войска Западного фронта назад, а создали угрозу их полного разгрома. Не имевший резервов и не умевший организовать оборону, Тухачевский ничего не мог предпринять. Его войска бессильно отступали. Только 15-я армия Корка из последних сил цеплялась за плацдарм в районе Полоцка. Окончательного краха Западного фронта не допустил Сталин.

Еще 2 июня, в Кременчуге, он провел переговоры с командованием 1-й Конной армии. Обсудив план ее действий, 3 июня 1920 года он подписал директиву РВС Юго-Западного фронта о разгроме киевской группировки белополяков. И в те дни, когда поляки погнали войска Тухачевского из Белоруссии, в соответствии с директивой Сталина 1-я Конная армия Буденного начала наступление под Киевом. Наступление развивалось стремительно. 5 июня красная кавалерия прорвала фронт и, опрокидывая хорошо вооруженные польские дивизии, углубилась в тыл противника, сея хаос и смятение в его рядах. 7 июня буденовцы взяли Житомир, откуда в панике бежал польский штаб, и город Бердичев.

На следующий день (8 июня), разгромив у Белополья кавалерию поляков, конармейцы перерезали пути снабжения киевской группировки польских войск, и те стали поспешно отходить от Днепра. В этот же день Буденный повернул на восток, на Фастов, двинувшись в сторону Киева. Для борьбы с Буденным Пилсудский срочно пе­ребросил с фронта Тухачевского несколько дивизий, но разбить 1-ю Конную польским легионерам не удалось. Одновременно с буденовцами в наступление перешли 12-я и 14-я армии, а 12 июня Сталин доложил Ленину об освобождении Киева. Польский фронт на Украине начал разваливаться, и красные продолжали идти вперед.

То был триумф замысла Сталина. Продолжая громить поляков, 14-я армия Юго-Западного фронта 8 июля заняла Проскуров, а через день освободила Ровно. Успех под Киевом 1-й Конной и продолжавшееся наступление Юго-Западного фронта по освобождению от белополяков западной части Украины позволили Тухачевскому оправиться от майского поражения. Причем после передислокации части соединений легионеров на Украину польский фронт в Белоруссии оказался значительно ослаблен. Поэтому, получив серьезное подкрепление, в том числе 3-й конный корпус Гая, 4 июля Западный фронт тоже перешел в наступление на Минск. Теперь, под усилившимся нажимом, поляки стали быстро отходить, даже не вступая в соприкосновение с советскими войсками. Армии польского Северо-Восточного фронта отступали в беспорядке: «выкидывали публику с вокзалов, грабили и убивали население и поджигали город...»

Это позволило Тухачевскому две трети сил Западного фронта сосредоточить на узком участке в 90 километров. Не встречая особого сопротивления противника, 11 июля войска Запфронта заняли Минск, 14-го числа они вошли в Вильно (Вильнюс), а 19-го, форсировав Неман, наступали уже по территории Польши. Успехи на польском направлении вызвали эйфорию в РВС Республики и ЦК партии. Под впечатлением поспешного, панического отхода поляков многим уже казалось, что теперь путь на Варшаву открыт. Взятие Варшавы, как «пролог к мировой революции», грезилось и бывшему подпоручику - командарму Запфронта.

Уже примеряя лавровый венок победителя, Тухачевский издал известный приказ, призывавший устремить «взоры на Запад». «На Западе, - писал он, - решаются судьбы мировой революции. Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству. На Запад! ...на Варшаву - марш!» В «Походе за Вислу» радужные перспективы польской и германской революции рисовались не только протеже Троцкого. Такие иллюзии разделяли многие. Причем в историографии редко упоминается о том, что в этот период всеобщего торжества и упоения триумфом побед Сталин предостерегал Кремль от состоя­ния эйфории в войне с Польшей. Человек, никогда не терявший трезвости ума, он оставался реалистом как в часы поражений, так и в дни побед.

Но, что было особо важно в межнациональной войне, он очень остро чувствовал и понимал психологические оттенки взаимоотношений и интересы населения разных народов. И его прогнозы всегда были политически безошибочны, поскольку они исходили из особенностей ситуации. Еще за день до отъезда на Юго-Западный фронт в своей статье «Новый поход Антанты в Россию», опубликованной 25 - 26 мая «Правдой», Сталин указал на ненадежность тыла польских белооккупантов, предпринявших интервенцию.

«Выдвигаясь за пределы Польши, - отмечал он, - и углубляясь в прилегающие к Польше районы, польские войска удаляются от своего национального тыла , ослабляют связь с ним, попадают в чужую им и большей частью враждебную среду. Хуже того, враждебность эта усугубляется тем обстоятельством, что громадное большинство населения Польши... состоит из непольских крестьян , терпящих гнет польских помещиков... Этим, собственно, и объясняется, что лозунг советских войск «Долой польских панов!» находит мощный отклик... крестьяне... встречают советские войска как освободителей от помещичьего ярма... восстают при первом удобном случае, нанося польским войскам удар с тыла»[9].

Он с самого начала не скрывал своих скептических взглядов в отношении ведения войны на территории Польши. «Ни одна армия в мире, - указывал Сталин, - не может победить (речь идет, конечно, о длительной и прочной победе) без устойчивого тыла. Тыл для фронта - первое дело, ибо он, и только он, питает фронт не только всеми видами довольствия, но и людьми - бойцами, настроениями, идеями. Неустойчивый, а еще более враждебный тыл обязательно превращает в неустойчивую и рыхлую массу самую лучшую, самую сплоченную армию...»[10]

Однако, сделав такие выводы, Сталин предупреждает, что в случае вторжения советских войск на территорию Польши ситуация изменится на диаметрально противоположную. «Тыл польских войск, - пишет он, - в этом отношении значительно отличается от тыла Колчака и Деникина к большей выгоде для Польши, тыл польских войск является однородным и национально спаянным. Отсюда его единство и стойкость.

Его преобладающее настроение - «чувство отчизны» - передается по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость. Отсюда стойкость польской армии. Конечно, тыл Польши неоднороден... в классовом отношении, но классовые конфликты еще не достигли такой силы, чтобы прорвать чувство национального единства... Если бы польские войска действовали в районе собственно Польши, с ними, без сомнения, трудно было бы бороться»[11].