Ю Скуратов - Вариант дракона

Мы немного побеседовали с господином Бюхером, выпили по чашечке кофе и очень дружелюбно, с симпатией друг к другу, распрощались.

Я прочитал материалы, и настроение у меня сразу испортилось. Правда, речь о причастности семьи президента к коррупции в тех бумагах еще не шла, но люди, близкие к нему - особенно из числа руководителей управления делами, - были замешаны очень сильно.

Там были данные о чиновничьих счетах, о механизме хищений, о взятках и так далее. Тогда-то первый раз и всплыло название фирмы "Мабетекс". В общем, материалы были серьезные, но уголовное дело мы возбуждать не стали... Пока не стали. Надо было произвести тщательную доследственную проверку и уж потом, когда факты подтвердятся, приступать к следствию и возбуждению уголовного дела.

Проверку я поручил проводить Мыцикову Александру Яковлевичу советнику Генпрокурора. Можно было бы дать Катышеву, но на него и так на кремлевском холме смотрели косо, при упоминании его фамилии морщились, будто от зубной боли, поэтому Михаила Борисовича подставлять было нельзя.

Более того, мне неоднократно предлагали его уволить, в том числе и Черномырдин в бытность свою премьером. Так что пусть проверкой займется Мыциков. Мыциков был человеком опытным. Прокурорский генерал, он много занимался следствием, был когда-то заместителем прокурора Омской области, затем начальником управления в Генпрокуратуре...

Материалы я передал Мыцикову из рук в руки. Знали о них только мы двое.

Работа шла в обстановке глубочайшей секретности. Мыциков подготовил ряд запросов в ФСБ, МВД... Увы, пусто. Ни ФСБ, ни МВД ничего по "Мабетексу" не дали.

Выручил Владимир Семенович Овчинский - руководитель российского национального бюро Интерпола. Это очень знающий, очень грамотный человек, доктор наук. Сейчас Рушайло, нынешний министр внутренних дел, убрал его из системы МВД. Овчинский прислал мне кое-какие материалы, в которых неожиданно всплыла фамилия Паколли. Вместе, естественно, с "Мабетексом".

Информацию по Паколли НЦБ расширило, и на поверхность всплыл следующий факт: еще в 1997 году, осенью, Беджет Паколли прибыл в Москву на своем самолете. Приземлился во Внуково-2. С собой Паколли привез крупную сумму денег, которую не задекларировал в документах и не предъявил таможне - по сути, это была контрабанда, - чемодан с деньгами кинул в машину и поехал в город.

По дороге машина была остановлена сотрудниками милиции, обыскана, они имели такое право, в результате контрабанда в виде валюты, хорошо известной всем (писатель Юрий Нагибин называл ее валютой цвета щавелевых щей), очутилась в районном отделении милиции.

Беджет Паколли в тот раз прилетал в Москву со своим братом Ахримом (их много, братьев Паколли, косовских албанцев, и все кормятся около Беджета), оба они были задержаны... Сотрудники милиции начали было работу, но тут последовал телефонный звонок одного из заместителей руководителя администрации президента: прекратить разбирательство!

Звонок сработал: братьев Паколли отпустили.

А еще говорят, что у нас отменено телефонное право. Как бы не так!

Братья уехали, но документы о задержании их остались. Мы эти документы затребовали к себе в прокуратуру - хотя их нам и не хотели давать, - и провели служебную проверку: почему эти документы оказались не отработанными до конца?

Вот тогда-то и всплыла фамилия высокого покровителя братьев Паколли.

Я думал, что не только в МВД и в ФСБ, но и в Службе внешней разведки должно быть что-то по "Мабетексу", но СВР мне тоже ничего не дала понимала, куда ведут нити, и просто-напросто боялась этого.

Осенью я попал в кремлевскую больницу с пневмонией, - странная это оказалась болезнь: температуры совсем не было, только пот, кашель, слабость и боли, видимо, ослабленный перегрузками организм перестал бороться, - а хрипы, те были такими, что все легкие выворачивало наизнанку, особенно в нижней части легких, - но я должен был ехать во Францию. Визит этот я не стал отменять, - там меня малость подлечили наши посольские врачи, - и на обратном пути завернул в Швейцарию.

Об этом визите мало кто знает. Меня встретила госпожа дель Понте, выделила бронированный "мерседес" и охрану, - встретила много теплее, чем, допустим, в первый мой визит, - наверное, поняла, что я действительно стараюсь служить закону, - поэтому так и изменилось ее отношение ко мне.

Госпожа дель Понте показала ряд дополнительных материалов по "Мабетексу", познакомила с Филиппом Туровером - самым важным свидетелем по этому делу, по характеру - этаким "возмутителем спокойствия". Мы провели с ним разговор, и я понял - человек этот действительно знает очень много. Корни у Туровера - российские, мать у него русская, отец- испанец, один из лучших ученых-испанистов, под его редакцией выходили многие словари в России. Мы договорились, что он приедет в Москву и даст в прокуратуре России показания.

Вот тогда-то у нас и сложился с Карлой дель Понте прокурорский тандем, появился настоящий контакт. Мы договорились с госпожой дель Понте бороться с русской мафией до конца.

Я рассказал госпоже дель Понте, что происходит у нас в России стране, ставшей страной бесправия, разительно отличающейся от европейских государств, где все без исключения, от дворника до президента, уважают законы. У нас все сложилось по-другому...

Вскоре я улетел в Россию. Через некоторое время в Москве появился Туровер и дал показания. Очень интересные, замечу, показания, очень убедительные, раскрывающие глубину воровства и коррупции кремлевской верхушки.

Показания Туровера, плюс показания других свидетелей, плюс бумаги, имевшиеся у нас на руках, дали нам возможность 8 октября 1998 года возбудить уголовное дело по "Мабетексу". Расследовать его решили в конфиденциальном режиме.

Я направил в Швейцарию два международных поручения с просьбой провести в штаб-квартире "Мабетекса" обыски и выемки документов.

25 января 1999 года госпожа дель Понте провела эти обыски. Информация немедленно просочилась в печать - там же, за рубежом... Такие слухи распространяются мгновенно, многие корреспонденты бросились к нам, но я сказал Звягинцеву, старшему помощнику Генпрокурора по связям с прессой: пока никаких комментариев!

Тут госпожа дель Понте, как мне кажется, допустила ошибку: вместо того чтобы Беджету Паколли показать выписку из моего ходатайства об оказании правовой помощи, показала целиком мое письмо, отпечатанное на немецком, французском и русском языках.

Я не думал, что так все произойдет, - для меня это было неожиданностью: ведь в международном поручении был перечислен список лиц, которых мы подозревали, были перечислены фирмы и так далее. Я-то писал это поручение для госпожи дель Понте, а попало оно к Паколли.