Э. Фрежак - Аспазия

Где же проводил этот лентяй целые дни, если не в своей мастерской у новых, ворот? Жена сердитым тоном задала ему последний вопрос, но Сократ заметил:

— Ты хочешь со мной побраниться, как я заключаю по твоему тону. Спорить об отвлеченных вещах я всегда готов; для этого можешь будить меня хоть среди ночи. Но если ты намерена оспаривать мое право распоряжаться собою, то тебе предстоит делать это одной. Споров о «моем» и «твоем» нельзя вести, не горячась; я же давно отвык от горячности и мне будет трудно привыкать к ней снова, разве уж ты сама, милая Ксантиппа, хлопочешь об этом.

С такими словами Сократ улегся спать и вскоре заснул, не слыша доброжелательных, но довольно резких наставлений своей дражайшей половины.

Жена всю ночь не смыкала глаз. Заботы о будущем удручали ее и она решилась серьезно усовестить мужа, доказав ему необходимость более разумной жизни. С тех пор, когда Сократ весело возвращался по вечерам в свой уютный домик после отлучек, продолжавшихся почти полсуток, Ксантиппа ловко выспрашивала его, с кем он сегодня разговаривал, что видел и слышал. Он охотно отвечал на ласковые расспросы, и она мало-помалу узнала о муже самые неутешительные вещи.

Сократ на самом деле забросил работу, после того как Ликон открыл ему глаза на его неспособность к искусству. Каждое утро этот беззаботный человек отправлялся прежде всего на рынок, где ни разу не купил для себя даже луковицы, что не мешало ему однако осведомляться о цене всевозможных продуктов. Тут, во время разговоров с продавцами, он мимоходом узнавал много любопытных, поучительных вещей: например, знакомился со способом выращивать какие-нибудь редкие плоды, или с особенностями той или другой породы жив’отных, употребляемых в пищу. У Сократа было много знакомых между слугами и служанками, приходившими сюда за провизией для господ. Они хотя и осмеивали его, но также нередко прибегали к нему за советом, попадая в беду по собственной оплошности. Всесветному другу порою удавалось мирить между собой рассорившихся слуг или выпрашивать у их господ прощенье провинившимся. В таких невинных занятиях обыкновенно проходило время до полудня. Затем Сократ посещал постройки, мастерские живописцев и скульпторов, где часто приводил в восторг художников своими суждениями о их работах, но еще чаще сердил их и сбивал с толку.

Нет ничего удивительного, что Сократа осыпали приглашениями на обеды. Он принимал их также просто, как и в то время, когда был холостяком; поэтому афинские мужи нимало не беспокоились о супруге философа, точно ее вовсе не существовало, и только дразнили порою Сократа его супружеским счастьем. Сократ же, со своей стороны, по-прежнему относился скептически к преимуществам брачной жизни и довольно небрежно отзывался об умственных способностях женщин. Отсюда у людей, не знавших Ксантиппы, сложилось на ее счет не особенно лестное мнение.

Таким образом, философ почти ежедневно обедал у кого-нибудь из своих почитателей, а так как во всяком доме, куда его приглашали, непременно собиралось по этому поводу еще человек двенадцать гостей, напросившихся к хозяину ради интересного посетителя, то Сократу приходилось пировать чуть не каждый вечер. За тонкими блюдами и редкими напитками велись живые беседы, которыми обыкновенно руководил он сам, неутомимый в спорах, неистощимый в красноречии.

Узнав о таком печальном для нее положении вещей, бедная жена впала в мучительное беспокойство. До своего замужества, Ксантиппа работала без устали целые дни, а по ночам спала, как убитая. Теперь же, несмотря на усталость, сон бежал от ее глаз и в тревожных сновидениях она часто видела мужа — причину своих горьких забот. Иногда ей снилось, что он с трудом плетется домой, преследуемый насмешками озорников — уличных мальчишек; другой раз она видала Сократа мертвым у своих ног, между тем как его душа уносилась на небо в виде прекрасного лучезарного бога.

У Ксантиппы не было ни одного близкого человека, с кем она могла бы поговорить по душе. Служанка, слыша ее жалобы на судьбу, неизменно рассказывала ей в утешение одну и ту же историю про своего прежнего господина, который женился из-за денег, а потом тиранил жену. Аспазия, на робкое замечание Ксантиппы о непрактичности Сократа, прочитала ей длинную лекцию об общности имуществ в браке, раскрепощении женщины и положении необразованной жены, которой не остается ничего другого, как принести себя в жертву, чтобы доставить необходимый досуг гениальному мужу. Ксантиппа очень колко возразила на это, что Аспазия, по-видимому, доставляет также мало досуга чужим мужьям, как и своему собственному. Приятельницы даже слегка побранились между собою, и жена Сократа с тех пор перестала верить доброжелательству Аспазии.

Чем больше Сократ погружался в свою праздную жизнь, тем сильнее чувствовала Ксантиппа холод одиночества в своем покинутом жилище. Прошел целый год, а ее муж и не думал изменять своих привычек. Наконец, однажды она собралась с духом и настоятельно потребовала от него, чтоб он перестал гневить бога своею леностью.

— Ну, что бы ты стала делать на моем месте? — спросил тогда Сократ. — Ведь если ты от меня чего-нибудь требуешь, значит можешь подать мне совет, как выполнить требование.

— Я стала бы делать статуи, не ожидая заказов, а потом продавать их по сходной цене.

— Прекрасно. Но мрамор, к несчастью, так дорог, что не окупается при плохой работе. В руках художника он приобретет громадную цену, а под моим неумелым резцом потеряет ее. Что ты на это скажешь?

— Ну, тогда твоя забава будет нам убыточна. Однако, мне не верится, чтобы такой умный человек, как ты, не мог выучиться искусству, которым занимаются сотни других. Тогда копируй чужие статуи; это легко и приносит хорошие деньги.

— Милая Ксантиппа, между скульпторами и живописцами есть три сорта людей. Одни не подмечают сами ничего, но способны подражать тому, что другие подметили раньше их. Такие художники всегда сыты. Затем другой сорт людей все подмечает сам и умеет воспроизвести подмеченное. Эти люди имеют не только хлеба вдоволь, но и побольше того, если впрочем не умрут с голода раньше, пока выучатся работать. Третьи же сами отлично видят и подмечают все, что есть наиболее прекрасного в мире, но не умеют воплотить этого в материи. Такие несчастные прямо обречены на голодную смерть и им следовало бы умирать, но их часто не допускают до этого.

Никогда еще Ксантиппа не слыхала таких печальных речей от своего мужа. Она справедливо догадывалась, что сегодня он недоволен собою, и заговорила опять:

— Ну, если ты не можешь делать статуй для храмов, то примись за другое, на что есть постоянный спрос. Возьмем к примеру хоть надгробные памятники.