Э. Фрежак - Аспазия

Но вот наступило время подумать о возвращении домой. Сократ спокойно поднялся с ложа и взял под руку жену. Хозяйка шепнула что-то на ухо Ксантиппе. Лизикл выразил Сократу надежду часто видеть его с женой в доме Аспазии. Новобрачные отправились к себе; молодежь, пировавшая на свадьбе, провожала их. Сначала супруги молча шли впереди, прислушиваясь к шутливым песням веселых спутников. Но вот Сократ обернулся, выпустил руку Ксантиппы и бросил какое-то замечание насчет действия вина. Один из провожатых ответил ему необдуманной, задорной фразой. Философ тотчас воспользовался его оплошностью, чтобы вывести из этого поучение, и между мужчинами завязался громкий спор. Сократ овладел нитью разговора и принялся доказывать, что как позволительно много пить только тому, кто не скоро хмелеет, так и высшие задачи жизни может ставить себе лишь художник, писатель и государственный муж, потому что он сумеет с трезвой правдой и настойчивостью воспроизвести или осуществить то, что было воспринято им в бурный момент вдохновения. Увлекшись беседой, Сократ незаметно смешался с толпой гостей; Ксантиппа шла немного впереди, совершенно одна, понурив голову и стыдясь, что идущая сзади молодежь заметит ее легкую хромоту.

Дойдя до скромного жилища скульптора, она остановилась в нерешительности и взглянула с умоляющим видом на мужа. Только один Алкивиад обращал на нее внимание во время пути и теперь заметил, что щеки молодой женщины были влажны от слез.

— Учитель, — сказал он Сократу, — вы заставляете дожидаться свою супругу.

Сократ с улыбкой, кивнул головой, договорил до конца начатую фразу и повел молодую жену в свой убогий домик. На улице гости затянули песню, перещеголявшую своею бесцеремонностью все предыдущие. Один Алкивиад молча пошел своей дорогой.

Проснувшись на следующее утро, Ксантиппа удивилась, видя, что она одна. Прежде всего новобрачная стала осматриваться в своем новом жилище. Результат этого осмотра был неутешителен. В комнате не оказалось ни одного цельного сидения, на кухне ни одного не растрескавшегося горшка. К счастью, домашняя утварь в имении, сданном в аренду, осталась в ее распоряжении. Ксантиппа решила сегодня же перевезти оттуда все необходимое.

Весело принялась она за перевозку своего имущества. Даже при помощи служанки ей понадобилось несколько недель, чтобы привести в порядок запущенное хозяйство. Обе женщины возились с утра и до вечера: мыли скоблили, чинили. Наконец, все в доме было прибрано и блестело чистотой, к удовольствию молодой хозяйки.

Только одно огорчало неутомимую Ксантиппу: Сократ, уходивший с утра из дому, возвращаясь по вечерам, не удостаивал ни одним одобрительным взглядом этих постепенных улучшений, превращавших заброшенную лачугу в благоустроенное и даже красивое жилище. Однажды жена, потеряв терпенье, насильно потащила его на кухню, чтобы Сократ полюбовался медной посудой, расставленной на полках и блестевшей, как золото. Но это зрелище нисколько не заинтересовало философа и он сухо заметил:

— Медная ярь — один из самых сильных ядов. Причиняя жестокие боли, он даже не всегда убивает, что во всяком случае было бы маленьким удовлетворением за перенесенные мучения.

— Но ведь эта медная посуда здесь только для красоты, а не для того чтобы готовить в ней кушанья! — сердито воскликнула Ксантиппа.

— Ах, вот как — для красоты! Скажи мне, милая Ксантиппа, разве кухня — храм, что ее следует украшать?

— Скажи, по крайней мере, что тебя радует новое устройство нашего дома.

— Да оно меня вовсе не радует, — равнодушно возразил Сократ.

Сначала Ксантиппу сердили такие разговоры, но потом она привыкла к неизменному правилу мужа — отвечать на все правдиво и серьезно даже в том случае, когда вежливость требовала от него только самой незначительной снисходительности. Целый день Сократ предоставлял ей хлопотать по хозяйству и распоряжаться домашними делами, а перед отходом ко сну затевал с ней поучительные беседы, во время которых жена часто сердилась, потому что Сократ вечно оказывался правым и настаивал на правоте своих мнений с беспощадною логикой, терпеливо развивая поднятый вопрос во всех подробностях. Но если споры с мужем и раздражали молодую женщину, зато на другой день ей было о чем размышлять. Порою она заводила разговор о том же предмете со своею служанкой, превращаясь таким образом в учительницу. Служанка слушала ее и только дивилась. Мало-помалу Ксантиппа стала сознавать, что в обществе Сократа она приобрела кое-какие познания, они были ей очень полезны, когда она изредка присутствовала на вечерних пирах Аспазии, невольно робея и теряясь среди многолюдного собрания. И если ей до сих пор не удалось усвоить царившего здесь легкого тона, зато она прислушивалась к серьезным беседам, которые стали для нее теперь гораздо понятнее.

Таким образом, Ксантиппа постепенно признала превосходство мужа, испытывая почти благоговение перед не вполне сознаваемым ею величием этого гения. Она даже находила, что, строго говоря, ей выпал на долю счастливый жребий. Только с практической точки зрения Сократ никуда не годился, как хозяин. Прошло полгода со дня их свадьбы, а он не принес ей ни единого обола на домашние потребности и к тому же она получила довольно внушительный счет от виноторговца. Благоразумная, бережливая Ксантиппа пришла в ужас. В тот же вечер она спросила своего благоверного, куда уходят его заработки. Сократ улыбнулся, заметив ее озабоченность, и сообщил, что вот уже несколько месяцев ему не удается ничего заработать. С тех пор как началась война, а в особенности после смерти Перикла, в Афинах не производится почти никаких построек; спрос на скульптурную работу сильно упал; немногие заказы, какие еще можно получить, достаются, конечно, в руки знаменитых, опытных мастеров, а так как он не особенно искусен в своем деле, то и не имеет права жаловаться. Ведь он еще до помолвки добросовестно сознался Ксантиппе в своей бедности. К счастью, она получает с имения достаточный доход, которого хватит на них обоих, а поэтому не все ли равно, есть у него работа или нет?

Ксантиппа долго не знала, как ей воспринимать подобные речи. Шутит ее муж или говорить серьезно? Не смотря на его чудачества, она была готова считать Сократа умнейшим человеком и относиться к нему снисходительно. Но теперь оказывалось, что он не придает никакого значения самым важным вопросам практической жизни. Такое открытие поразило ее. Бедной женщине стало опять также страшно за себя, как и в тот день, когда Сократ просил ее руки.

Неужели он действительно одержим демоном, как часто уверял ее в шутку, и потому не хочет знать обязанностей, налагаемых на каждого порядочного человека? Ведь всякий должен трудиться для поддержания собственной жизни. Чем же и отличаются блаженные боги от смертных, как не своею праздностью? Но между смертными не стыдятся жить без труда одни проходимцы, воры да нищие. Кто же такой Сократ: проходимец или бог?.. Бог?! Стоило только взглянуть на расплывшуюся фигуру этого человека, чтобы отбросить подобную мысль, как преступное богохульство! В таком случае, проходимец? Страшно допустить, что муж честной Ксантиппы, дочери почтенных людей — какой-то уличный бродяча; но, кажется, на деле выходит так.