Э. Фрежак - Аспазия

Говоря это, она положила на тарелку мужа довольно большой кусок павлина.

Перикл, которого народ называл олимпийцем, Перикл, победоносный полководец, знаменитый оратор, человек, управляющий судьбами Афин, умевший с достоинством руководить непостоянной толпой своих сограждан, опустил глаза перед куском павлина, положенным на его тарелку Телезиппой. Но он быстро овладел собой и поднялся, говоря, что чувствует себя не совсем здоровым, и с этими словами хотел удалиться в свою комнату, но в эту минуту маленький Алкивиад закричал:

— Амикла, старая дура, говорит, что мой спартанский друг никогда не был в Спарте!

При этом упоминании о спартанском друге, Перикл вопросительно поглядел сначала на мальчика, потом на Телезиппу.

— О каком спартанском друге ты говоришь? — спросил он.

Ни мальчик, ни Телезиппа не отвечали ему ни слова, тогда он оставил столовую, но Телезиппа последовала за ним. На пороге внутренних покоев она тихо, но резко, сказала мужу:

— Запрети милезийской развратнице посещать тебя здесь, в твоем доме, иначе она развратит и мальчика. Отдай этой развратнице твое сердце, Перикл, если хочешь, но твой дом, твой домашний очаг, спаси от нее; следуй за ней куда хочешь, но здесь, в этом доме, у этого очага, я сохраню мои права, — здесь хозяйка я, я одна!

Перикл был странно взволнован тоном этих слов: в них звучало не горе оскорбленного женского сердца, а оскорбленная холодная гордость хозяйки дома, поэтому он также холодно отвечал на холодный взгляд жены и спокойно сказал:

— Пусть будет так, как ты говоришь, Телезиппа.

В тот же самый день к Периклу явился раб с письмом. Перикл развернул его и прочел следующие строки, написанные рукой Аспазии:

«Я оставила дом Гиппоникоса; мне нужно многое сообщить тебе. Посети меня, если можешь в доме милезианки Агаристы».

Перикл написал ей:

— Приходи завтра утром в деревенский дом поэта Софокла, на берегу Кефиса — ты найдешь меня там. Приходи переодетая, или же, если не хочешь, то прикажи принести тебя туда в носилках.

Недалеко от дороги, идущей из Афин, на берегу Кефиса виднелся дом, окруженный столетними, высокими кипарисами и платанами. Еще ближе к воде стояла маленькая беседка, возле которой росли розы. В этой беседке несмотря на близость города, можно было наслаждаться полным уединением и спокойствием. Вступая в этот блаженный уголок, казалось, что бог Пан сейчас выйдет к вам навстречу из прохладной тени деревьев или прелестные наяды вынырнут из волн Кефиса.

Ветер шелестел листьями деревьев, которые вздрагивали под ясным эллинским небом точно от дыхания бога веселья, Диониса. В этом чудном месте жил любимец муз, Софокл, здесь он родился и здесь же, под белыми памятниками, увитыми плющом и украшенными цветами, покоились его предки.

Как-то утром он сидел в беседке, на коленях у него лежали восковые дощечки, на которых он писал время от времени стихи, порой разглаживая воск и уничтожая написанное.

Бросив взгляд на дорогу, шедшую по долине, он увидал стройную фигуру, двигавшуюся быстрыми и легкими шагами.

Скоро путник подошел ближе и поэт узнал Перикла. Он поспешно встал и радостно пошел к нему навстречу.

Перикл крепко пожал ему руку.

— Ты меня приглашал, — сказал он, — и сегодня я твой гость. Музыкант из Милета — ты без сомнения не забыл о нем — также придет провести с нами день, если ты согласен: мне нужно о многом поговорить с ним, и здесь я могу сделать это без всякой помехи.

— Прелестный юноша из Милета придет ко мне! — радостно вскричал Софокл. — Недаром я думал, глядя на твою походку, что тебя должно воодушевлять что-нибудь приятное, твои манеры не напоминали спокойного достоинства оратора на Пниксе, я едва узнал тебя.

В это время перед домом Софокла остановились носилки. Из них вышла Аспазия. Она была в женском платье.

Софокл приветствовал ее и повел к Периклу под освежающую тень.

Скрытая от нескромных глаз, Аспазия отбросила покрывало, спущенное на лицо и закрывавшее ее с головы до плеч и осталась в светлом, ярком хитоне с одной ярко-красной лентой на голове, которой поддерживались волосы. В руках она держала маленький, красивый зонтик для защиты от солнца, а на поясе висело плоское, сложенное пестрое опахало.

Софокл в первый раз видел Аспазию в женском наряде, с его губ сорвалось восклицание восхищения этой женщиной.

— Полюбуйся, Аспазия, — сказал Софокл, — на окружающую тебя природу. Здесь вы можете сколько угодно наслаждаться уединением вдвоем. Но если вы желаете видеть самое благословенное музами и харитами место, то идите за мною.

Перикл и Аспазия последовали за поэтом. Он повел их до того места, где Кефис делает поворот. Там и сям попадались маленькие дерновые скамьи, на которых можно было отдохнуть и помечтать. Здесь же был маленький грот в скале, вход в который был почти скрыт цветущими кустами.

При виде этого очаровательного грота, Аспазия была восхищена и охотно приняла приглашение отдохнуть. Перикл и сам поэт последовали ее примеру.

— Тяжело, — начал Перикл, после непродолжительного молчания, — тяжело возвращаться из этого спокойствия и тишины к делам. А между тем, Аспазия, мы должны помнить о людях, от которых бежали сюда. Представь себе человека, которому, как говорится в предании, подали угощение из его собственных детей — я могу вполне представить себе его ужас, когда он увидел, хотя и не столь ужасную, но все-таки неприятную картину зажаренной прекрасной птицы, которая, как я предполагал в ту минуту, радует своим видом прелестную Аспазию, которая видит в ней Аргуса, присланного возлюбленным, чтобы вместо него наблюдать за нею своею сотнею любящих глаз. Аспазия, что произошло? Почему павлин оказался у меня в доме? — спросил Перикл.

В ответ Аспазия рассказала о своих злоключениях, случившихся с ней вчера.

— Как странно, — закончила свой рассказ Аспазия, — вы, афиняне, не хозяева у себя в доме… Вы делаете женщину рабынями, а затем объявляете себя их рабами.

— Таков брак! — сказал, пожимая плечами, Перикл.

— Если, действительно, таков брак, — возразила Аспазия, то может быть было бы лучше, если бы на земле совсем не было брака.

— Властительница сердца выбирается по любви, — сказал Перикл, — но супруга и хозяйка дома всегда будет женой по закону…

— По закону? — удивилась Аспазия. — Я всегда думала, что только материнство делает любимую женщину супругой и что брак начинается только тогда, когда является ребенок.

— Только не по афинским законам, — возразил Перикл.

— В таком случае, измените ваши законы, — воскликнула Аспазия.

— Любимец богов, Софокл, — сказал Перикл, — помоги мне образумить эту негодующую красавицу, чтобы она не разорвала своими маленькими, прекрасными ручками всех наших государственных законов!