Э. Фрежак - Аспазия

Я понял его и отдал справедливость чувству человека, боровшегося за независимость своего острова. Такова участь великих намерений и мыслей — всегда сталкиваться с мелкими интересами. Великие мысли и намерения всегда плохо вознаграждаются: я предлагаю эллинам соединиться, а они видят в этом только желание Афин возвыситься, или, еще хуже, личные, тщеславные планы. Мы победили, флот самосцев теперь не опасен. Но сопротивление в городе еще не подавлено, мы окружили его с моря и с суши».

Аспазия послала Периклу следующий ответ: «Твоею победою при Самосе ты сильно обрадовал афинян и я всем сердцем присоединилась к этой радости. Постройка Парфенона продвигается с почти невероятной быстротой, конечно, хорошо строить, когда имеешь деньги, как постоянно говорит Калликрат. Несколько дней тому назад на Акрополе случилось несчастье, которое привлекло всеобщее внимание: один работник упал с лесов и разбился, и то, что это случилось как раз на том месте, которое Диопит называет подземным, заставило работать языки всех суеверных людей в Афинах. Жрец Эрехтея с торжеством говорит, что исполнилось его пророчество и предсказывает новые несчастья. Он глядит с порога своего храма все мрачнее и сердитее на мужественного и веселого Калликрата и желает ему солнечного удара, но горячие стрелы Аполлона отскакивают от лба неутомимого труженика, Афина-Паллада держит над ним свой щит, защищая его. Он раздражает противника своим хладнокровием и, если сердитые взгляды слишком надоедают ему, то приказывает своим рабочие поднять целое облако пыли вокруг храма Эрехтея, которое заставляет жреца удалиться в глубину его святилища. В последнее время, в спор между этими людьми вмешался мул. В числе вьючных животных, которые каждый день поднимают на Акрополь камни и другие тяжести, находился один мул, который, частью от старости, частью от увечья, сделался непригодным к работе. Его погонщик хотел оставить его в конюшне, но мужественное животное было этим недовольно и ничто не могло отучить его от того, что он привык делать уже давно, вместе со своими товарищами и он, хотя и не нагруженный, поднимается и спускается по склону Акрополя и делает это каждый день, так что все узнали наконец, „мула Калликрата“, как его называют, так как Калликрат взял его под свое особенное покровительство. Вот этот-то мул, не имея никаких занятий на Акрополе, часто подходит к храму Эрехтея и уже несколько раз пачкал священную траву, растущую в ограде храма, совсем не священными вещами. Поэтому Диопит ненавидит этого усердного работника чуть ли не больше, чем самого Калликрата, и трудно предвидеть какие последствия будет иметь это дело. Прощай, мой герой, и не думай об рассказе Клейты, о Саламинской битве и о Фемистокле, но думай о твоей Аспазии. Ни Гера, ни все павлины Самоса не могли бы удержать меня поспешить к тебе, если бы только ты этого желал».

Через несколько дней пришел ответ от Перикла: «Теперь, когда здесь, как кажется, самое трудное сделано и осада, может быть, очень продолжительная, обрекает меня на бездействие, близкое к праздности, я могу признаться, не стыдясь, в моем желании видеть Афины. Я чаще, чем ты думаешь, вспоминаю о тебе, о моих друзьях и о том, что близится к окончанию под их руками. Несчастие, случившееся с рабочим при постройке Парфенона, которое так неблагоприятно толкуют, сильно тронуло меня, я уже просил Гиппократа употребить все усилия вылечить несчастного, если он еще не умер и если нам удастся спасти его, то я даю обещание построить алтарь Палладе-Исцелительнице на Акрополе. Что касается Калликратова мула, то я того мнения, что на него следует смотреть, как на существо, которое своим усердием заслужило расположение афинского правительства и чтобы нерасположение Диопита не повредило ему, я даю ему позволение пастись и есть везде, где ему нравится и за весь вред, который он может нанести чужому имуществу, будет заплачено из государственной казны.

Письмо, полученное мною от Телезиппы, полно жалобами на маленького Алкивиада».

Аспазия отвечала Периклу следующее:

«Много важного, дорогой Перикл, узнала я из твоих писем. Ты, как я этого желала, сам того не замечая, описал себя. Как бедны слова и насколько красноречивее мог бы поцелуй выразить тебе мое чувство! Я не замечаю времени, думая о тебе.

Фидий и его помощники неутомимо погружены в свою задачу и, как бы охваченные демонийской силой, они только наполовину прислушиваются к тому, что происходит в окружающем их мире. Прости им, так как они трудятся также и для тебя и для славы твоего имени.

Алкивиад начинает обращать на себя внимание афинян: многие стараются увидеть его в лицее, или где бы то ни было, но он привязан только к Сократу, может быть потому, что последний не льстит ему. Недавно он шел в сопровождении педагога по улице, неся за пазухой своего любимого перепела, в это время к нему подошло довольно много народу и, когда он стоял с этими людьми, перепел улетел. Мальчик пришел от этого в такое сильное огорчение, что половина находившихся тут афинян, бросилась разыскивать перепела Алкивиада. Таковы афиняне. Они ухаживают за Алкивиадом отчасти потому, что он воспитанник Перикла — великого Перикла, который, после победы при Тагрии, сделался более чем когда-либо героем дня. Только Диопит настроен против тебя, да сестра Кимона и твоя жена, Телезиппа; на их стороне партия старых спартанцев, которые носят длинные волосы, голодают, не молятся, ходят по улицам с палками, а также много философов — киников, которые ходят босиком и в разорванных плащах: — все эти люди думают воспользоваться твоим отсутствием и половить рыбу в мутной воде.

Теодота, как я слышала, продолжает клясться, что Перикл еще падет к ее ногам, тайные нити продолжают соединять эту женщину с нашими врагами. Эльпиника употребляет все усилия, чтобы восстановить против меня своих друзей и подруг. Они и друзья твоей жены, открыто преследуют меня, они видят, что я беззащитна, и считают меня легкой и верной добычей.

Я вижу Эврипида постоянно серьезным, мрачным и задумчивым, однако он доверил мне в присутствии Сократа несчастия своей семейной жизни. Он нарисовал портрет своей жены, который я не стану тебе повторять, так как его супруга верный слепок с твоей Телезиппы. Теперь выслушай, к какому решению пришел поэт, чтобы освободиться от ее невыносимого общества: он предполагает отослать эту женщину и заключить другой, более соответствующий потребности его сердца, союз. Дорогой мой Перикл, что скажешь ты о таком решении поэта?»

Через некоторое время Перикл писал Аспазии:

«Не знаю, заслуживаю ли я те похвалы, которые ты посылаешь мне. Я в сильном раздражении против самосцев и, когда придет время, заставлю их дорого заплатить за упрямство. В дни затишья и нетерпения, благородный Софокл для меня вдвойне желанный товарищ. Как посредник, он незаменим; он обладает каким-то особым очарованием. Он верный помощник, и незаменим там, где нужно рассеять какой-нибудь глупый предрассудок, ведь тебе известно, у нас, афинян, их немало. Когда разражается гроза и молния ударяет рядом с лагерем, или рулевой корабля, при виде солнечного затмения теряет голову, я должен припоминать все, что слышал о естественном происхождении подобных явлений от Анаксагора, чтобы успокоить испуганных. Но, рассказывая тебе, как я рассеиваю чужие предрассудки, я забываю, что ты часто сама винишь меня в них. Ты спрашиваешь супруга Телезиппы, что он скажет о мужественном решении Эврипида — я отвечу тебе, когда возвращусь в Афины».