Татьяна Бочарова - Новочеркасск. Кровавый полдень

Котовчихин возглавил раскопки, Волин занялся допросами, организационные вопросы вел Тульчинский, работая, впрочем, по всем направлениям. Практически каждый день мы встречались со следователями, обговаривая различные проблемы нашего общего дела. Приводили людей, передавали материалы, помогали в контактах. И, конечно, ставили вопросы, контролируя каждый эпизод дела, насколько это было возможно. Мы держали ответ перед людьми и поэтому поясняли следователям, что они работают по службе, проведут расследование и уедут. А мы делали это и будем делать.

К сожалению, этого не захотел понять присланный осенью новым руководителем следственной группы полковник Юрий Баграев. Он расследовал события в Тбилиси апреля 1989 г. и, вероятно, хорошо зарекомендовал себя. Баграев прямо заявил, что это дело возглавляет он, значит оно его, а нам, общественной организации в составе трех человек нечего, дескать, сюда и соваться. Наше несогласие перешло в личностный конфликт, и даже спустя два года он холодно и подчеркнуто официально беседовал со мной в кабинете Главной военной прокуратуры в Москве.

Встретившись в 1997 г. в Москве на телепрограмме «Как это было», мы снова спорили, но попрощались тепло. Позднее в биографии и служебной карьере уже генерала Баграева появился этап-вызов, завершивший воинскую службу и имевший большой политический резонанс. Это было связано с делом генпрокурора РФ Юрия Скуратова, которого он защищал. В дальнейшем, уйдя в отставку, Юрий Баграев стал адвокатом НТВ и в период борьбы канала с властью был на переднем плане и на всех телеэкранах. А тогда, в 92-м, не думалось, что возможна его такая деятельность.

Расследование шло не так быстро, как мы надеялись. Нам приходилось мириться с отъездами следователей, с вяло текущей экспертизой останков, с другими субъективными и объективными обстоятельствами, препятствующими решению вопросов в том темпе, которого бы нам хотелось. Приходилось торопить — наши подопечные болели, умирали. К тому же постепенно гасли наши надежды на волшебную силу Постановления ВС от 22 мая 1992 г. В части реабилитации оставшейся группы осужденных оно совершенно не выполнялось, и мы втягивались в долгую, и, как оказалось, многолетнюю переписку с Генеральной прокуратурой и Верховным Судом.

Параллельно туда обращались и сами пострадавшие. Мария Гладченко, жена одного из них, на одни только телеграммы и заказные письма тратила немалую часть своей пенсии. А сам Леонид Гладченко носил все эти годы обиду-недоумение: 4За что?». Его участие в деле сводилось к увещеванию рабочих, остановивших поезд у завода. Он это делал как сознательный коммунист, примерный член КПСС с 1950 г. Но оказался виновен своей такой причастностью к митингу и пошел под суд, со всеми под «одну гребенку». А пули вообще не разбирались в идеологической ориентации того или иного гражданина.

Осень 1992 г. отметилась и запомнилась в деле как результативно-раскопочная. В сентябре третий раз мы выехали в Тарасовку. Михаил Крайсветный как специалист официально был включен в поисковую группу и даже получил полевое обмундирование, что дополняло его свободную экипировку.

По своим военным каналам Александр Котовчихин организовал снабжение экспедиции и, самое главное, рабочую силу, которой стали солдаты саперного батальона из Каменска-Шахтинского. Пополнил команду и опытный следователь областной прокуратуры Анатолий Горбанев. «Старый волк» сыскного дела, он был остер на язык, откровенен и эмоционален в спорах. Наши точки зрения во многом расходились, но более всего не нравилась его концептуальная позиция по нашему делу. Дошло до того, что он стал казаться просто вредителем, и мы обратились к Баграеву с требованием убрать Горбанева из группы как «сторонника КПСС и агента КГБ» и даже написали официальное заявление. По прошествии времени, побывав с «агентом» в деле, довелось убедиться в его профессиональной добросовестности, человеческом участии и заинтересованности в раскрытии тайны, сменивших прежние идеологические штампы.

На этот раз копали не спеша, аккуратно. Небольшой прямоугольник кладбища избороздили траншеями. Старались далеко не уходить от первой могилы, место которой, со времени поездки с Тульчинским, было отмечено нами деревянным колом с развевающимся на нем потускневшим и выгоревшим шарфом.

Во время раскопок к нам подошли рабочие совхоза и сообщили, что в карьере при заборе песка обнаружены какие-то странные плиты с рисунками. Поскольку результатов на кладбище в этот день не было, мы с Крайсветным, для успокоения исторической совести, отправились в карьер, благо он был неподалеку от кладбища. С нами пошли размяться группа солдат и невозмутимый Котовчихин, наравне с ними бороздивший кладбище и в азарте еле выпустивший лопату из рук.

Уже издали мы увидели ровную площадку, и первой реакцией ребят было: «А кто и что здесь построил?». Ровные, прямоугольные линии из притертых друг к другу плит, плоская поверхность, уходящая под развалы песчаного холма, создавали картину трассы, шоссе. Пока солдаты очищали швы и высказывали версии: «А может, немцы во время войны аэродром секретный тут, в глубинке, строили?», мы с Михаилом исследовали круглую, диаметром метра в три, вспучину этих камней. На их поверхности виднелись концентрические и штрихообразные линии, порой напоминающие какие-то загадочные фигуры и письмена. Поверхность стыковочных швов была гладкой и ровной, как шлифованная, в стыки с трудом входило лезвие ножа. Некоторые плиты были выворочены бульдозером, и под ними был такой же крупнозернистый, чистый, светло-желтый песок. Морской песок. Разрез карьера обнажил миллионы лет, отмеченные горизонтальными линиями намыва. Волны древнего моря свидетельствовали, что некогда эта бескрайняя холмистая степь была залита водой. И вот на этом его дне (сверху до 10 метров нерушенного песка) была какая-то «мощенка».

Захватывало дух. Геологические эпохи не вмещались в рамки человеческой цивилизации и, взойдя на вершину холма, с которого наша «Дорога» выглядела еще более отчетливо, мы устремлялись,в запредельное. С нами говорил Космос. Это редкое, необычное состояние не смущал легкий шепот рассудка. Наши пытливые исследователи-прокуроры были также озадачены, но с вердиктом не спешили.

Фотопленка запечатлела эти необычные каменные пласты, которые впоследствии притягивали нас, как магнит. Приехав сюда через два года, мы уже не застали такой яркой картины. Техника разворотила камни, которые затем были использованы местными жителями для настоящих строений. А приехавший с нами геолог не особо удивился фрагментам сохранившейся картины и долго объяснял, как от движений земной коры в результате притирки образуются эти ровные линии в образовавшихся еще ранее тонких пластах камня.