Асылбек Бисенбаев - Не вместе: Россия и страны Центральной Азии

Второй составляющей теории является идея России как наследницы великого СССР и Российской империи. Поэтому определение «суверенная» является доминирующим. Суверенный вариант демократии означает на практике противодействие попыткам Запада навязать России универсальные демократические ценности. С точки зрения российского руководства, претензии Запада являются вмешательством во внутренние дела, обозначением ведомой позиции российского государства, не соответствующей статусу России как великой державы. Поэтому российская «суверенная демократия» означает отрицание демократии как права выбора, демократических свобод и добровольное, безоговорочное следование за национальными «суверенами».

Исходя из такой постановки вопроса, статус державы поддерживается на деле только восточной политикой в отношении слабых государств Центральной Азии и Закавказья, которые должны ориентироваться на российский образец суверенной демократии, а отнюдь не на универсальные демократические принципы.

Другая Россия – либеральная, демократическая, оппозиционная, также не отличилась выдвижением привлекательных идей. Последний всплеск в рядах российских либералов был связан с концепцией либеральной империи. Но что это такое, было трудно понять. Тем более что и объяснения были невнятными.

Выступая в телевизионной передаче «Основной инстинкт», Анатолий Чубайс провозгласил долгосрочной целью российского общества – или даже национальной идеей – строительство либеральной империи. В ходе опроса общественного мнения был задан вопрос: «Как понимают россияне выражение "либеральная империя"?» Вопрос оказался трудным – решились дать свои интерпретации лишь 18 % опрошенных. По мнению 4 % участников опроса, «либеральная империя» – это сильное, свободное, высокоразвитое государство («это свободная империя во взглядах и действиях»; «могущественная держава»; «страна с высокоразвитой экономикой»). У 4 % «либеральная империя» ассоциируется с демократией («много демократических свобод у граждан»; «демократическая империя»). Другие (4 %) полагают, что речь идет об определенном политическом устройстве, но о каком именно, судя по ответам, представляют не очень отчетливо («где либералы у власти»; «возвращение царей»; «анархия»; «объединение олигархов»; «похоже на республику, но централизация власти»). По мнению 1 % опрошенных, «либеральная империя» характеризуется торжеством социальной справедливости, и такая же доля респондентов опасается тотальной социальной несправедливости («забота власти о простых людях»; «одни жируют, а другие с голоду умирают»). Некоторые респонденты, стремясь объяснить смысл понятия «либеральная империя», обращаются к примерам. Диапазон образцов чрезвычайно широк: «Англия»; «как в Китае»; «США только можно назвать либеральной империей»; «то же самое, что и Советский Союз»; «что-то похожее на какие-то арабские страны» (1 %). Некоторые упрекают автора термина «либеральная империя» в алогизме («империя не может быть либеральной»; «несочетаемое понятие»; «эти два слова несовместимы»; «это противоречивое выражение»). [128]

Митинг

В самой России идея либеральной империи не была понята. Империя должна быть империей, но она никак не может быть либеральной. Если имперские амбиции тешат национальное самолюбие россиян, то в Центральной Азии это вызывает отнюдь не позитивные настроения. Имперские амбиции, даже в либеральной оболочке, здесь не приветствуются.

Заявления о поддержании стабильности во имя будущего, отрицание политических крайностей во имя общей консолидации народов характерны для всех правящих лидеров Центральной Азии. Идея нейтралитета даже стала государственной доктриной Туркменистана. Отказ от принципов и «измов» во имя будущего, опора на прагматизм и технологии на деле означает отказ от фундаментальных свобод и прав граждан. После крушения социалистической идеологии попытки создать «универсальную» идеологию также оказались тщетными. Метания от «китайского пути», «шведской социал-демократической модели» до либеральных ценностей закончились разочарованием во всякой идеологии, не ведущей к авторитаризму.

Распад СССР означал, что сбылись прогнозы тех, кто делал ставку на рост национализма в этой стране как на фактор дезинтеграции. В советологии немало внимания уделялось тюркскому или исламскому фактору в распаде Советского Союза, в том числе и в демографическом росте восточных народов. «Развитие пантюркизма прямо направлено в первую очередь против славянско-православных народов. В России с населением 150 млн человек мусульман насчитывается 22,5 млн человек (15 % населения). Поэтому для этой страны исламизм может стать не только внешним, но и внутренним врагом… Даже в советский период мусульмане (за исключением татар) оказались неподатливыми к насаждаемой коммунизмом лаицизации повседневной жизни. Возникновение в 90-е годы тысяч мечетей в СНГ – всего лишь выход наружу той реальности, которая в советское время и не исчезала. По близким к ЦРУ источникам, в 1999 году на территории бывшего СССР функционировало более 50 500 мечетей (и только 18 250 приходов Русской православной церкви)». [129]

Начало мусульманизации России было положено завоеваниями Ивана Грозного. После сокрушения Казанского и Астраханского ханств в титулатуре российских царей и затем императоров стало все больше «восточных» именований. Царь всея Руси, одновременно царь Казанский и Астраханский, после походов Ермака становится еще и царем Сибирским.

Решительный шаг был сделан в XIX веке, когда Россия приобрела огромные территории, в том числе и ранее принадлежавшие шиитскому Ирану и суннитской Турции. Тогда произошло подчинение миллионов мусульман, в том числе Центральной Азии, православному царю, который стал и государем Туркестанским. Современные исламисты подчеркивают, что это расширение российской империи означало покорение территории правоверных мусульман, которую необходимо освободить. Даже провозглашение СССР как союза равных государств не могло изменить ситуацию. На деле все прекрасно понимали отсутствие равенства и возможности конституционного выхода из состава СССР. Коммунистическая идеология и политика к тому же вели антирелигиозную войну и преследовали все виды религиозной жизни.

Идеология государств Центральной Азии, официальная и оппозиционная, во многом основаны на традиционализме. Большинство жителей региона связаны с патриархальной общиной, имеют тесные родовые, племенные и земляческие связи, патриархально-клиентальные отношения. Это связь далеко не сентиментальная, а вполне реальная и функционирующая даже в современных условиях. Люди, принадлежащие к патриархальным группам, склонны воспринимать падение своего статуса, ухудшение условий существования как следствие отхода от традиционных ценностей. В Центральной Азии в последние двадцать лет огромные массы людей в результате передела собственности и изменения форм хозяйствования вынуждены были покинуть сельские регионы и переселиться в города. Здесь их ждут трущобы, нужда и отсутствие перспектив. Урбанизация протекает здесь по модели стран третьего мира. «Беднейшие жители восточного города тесно связаны с традиционными институтами именно потому, что в рамках современных укладов они особенно остро ощущают свою инородность и неинтегрированность, а в жестокой сутолоке городской жизни не находят ни устойчивости, ни достатка, ни надежного места в социальной иерархии». [130]