Алексей Бычков - Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории

«По русскому обычаю, в память погибших на поле Куликовом построены церкви Всех Святых на Кулишках (XIV в.) и Рождества Богородицы в Симоновом монастыре в Москве (XV в.), Дмитрия Солунского в Новгороде (XV в.», — сообщает А. Шкурко (см.: Наука и жизнь № 9. 1980).

В Москве уже после 1591 года основан Донской-Богородицкий мужской монастырь в честь победы над крымским ханом Казы-Гиреем с помощью иконы Донской Божьей Матери, якобы подаренной Дмитрию Донскому перед боем с Мамаем донскими казаками.

О казаках, якобы живших на Дону, М.Н. Тихомиров писал (см.: Повести о Куликовской битве. М., 1959. С. 337): «…запустение русских земель, граничащих со степью. К югу от Оки, вплоть до Черного моря, лежала обширная полупустыня. Даже в конце XIV века, спустя 150 лет после первых татарских погромов, путешественник, плывший по Дону, не увидел здесь поселений:

«Нельзя было там увидеть ни города, ни села; если прежде и были города прекрасные и богатые, то теперь только места пустые и ненаселенные. Нигде не увидеть человека, только пустыня великая и зверей множество» (ПСРЛ. Т.11. С. 96). Донской монастырь не стоит на Дону, но назван так потому, что стоит на месте Донского Куликовского сражения. На крови.

В «Сказании…» упоминается икона Владимирской Богоматери, якобы оказавшейся в Москве (перенесенной в Москву только в 1395 г.).

Икона «Богоматерь Донская»

Теперь расскажем о Куликовом поле и о сражении на нем. На поле Куликовом, том, что на Дону-Танаисе, производились раскопки с целью найти оружие павших воинов. Были обнаружены два наконечника копий и личный пистолет хана Мамая [168].

На пистолете — двуглавый орел, совсем такой. Надо сказать, что впервые сей символ появился на монетах хана Батыя, хотя некоторые утверждают, что не Батыя, а Джанибека. В любом случае это символ татарской орды.

Так как никакого иного оружия на Куликовом поле найдено не было, то именно это оружие должно было принадлежать либо хану Мамаю, либо князю Дмитрию Донскому.

В европейской литературе впервые о дымном порохе упомянул в XIII веке Роджер Бекон, когда писал о взрывчатых свойствах селитры в смеси с горючими веществами. На Востоке к тому времени порох был уже известен — вторгшиеся в Японию монголы в 1274 году уже применяли взрывающиеся железные шары, т. е. фанаты. К середине XIV в. порох знали во всех государствах Европы. Например, в Голицынской летописи времен царствования Алексея Михайловича написано: « В лето 6897 (1389 год нашего летосчисления) вывезли из Немец, арматы на Русь и огненную стрельбу и оттого часу уразумели из них стреляти. В 6803 году (1395 г. н. э.) в княжение Василия Дмитриевича сгорело в Москве несколько дворов от делания пороха». Несмотря на современную аппаратуру и средства контроля, взрывы и пожары случаются в пороходелии и ныне.

Итак, лишь через 9 лет после Куликовского сражения русские тоже научились пользоваться огненным боем, но на Куликовом поле ружья и пистолеты могли быть только у татар, как самых передовых в военном отношении.

Несуразностей в «Сказании…» очень много, и они без всякой критики попадают на страницы современных нам публикаций о Куликовской битве.

Вот, к примеру, как автор одной из «юбилейных» книжек, выпущенных к 600-летию Куликовской битвы, рисует строй русских воинов перед началом битвы: «О последнем вечере и о ночи накануне битвы подробно писал автор Сказания о Мамаевом побоище», и древнее сказание воскрешает величественное зрелище русских полков, разворачивавшихся на Куликовом поле: «Шлемы же на головах их как утренняя заря, — с восхищением писал летописец, — доспехи как вода, яловцы же как пламя огненное…»

Но никаких «яловцев» — кожаных треугольных флажков, крепившихся на длинных шпилях (как и самих шпилей), — у русских шлемов этого времени не было. Их упоминание в «Сказании о Мамаевом побоище» — верный признак даты текста: не ранее конца XV века, когда это украшение появилось на русских шлемах в подражание Востоку.

Печать Дмитрия Ивановича

Монета Дмитрия Ивановича с русской и арабской надписями

Архангельский летописец сообщает, что Тохтамыш (разоривший в 1382 г. Москву, а это событие по времени отстоит недалеко от Куликовского сражения), был убит в этом же году ханом Шадибеком в Сибирской земле, близ Тюмени. Тюмень же построена лишь в 1586 году. В каком же веке воевал Тохтамыш с Дмитрием, раз он немедленно гибнет под городом, построенным в XVI веке?

В.В. Каргалов (см.: Куликовская битва, 1980): «4 или 5 сентября русские полки пришли «на место, называемое Березуй, за тридцать три версты от Дона». Здесь к Дмитрию Ивановичу присоединились со своими полками Ольгердовичи, братья великого литовского князя Ягайло — Андрей и Дмитрий. Автор «Сказания о Мамаевом побоище» подробно рассказывает, как «князь Андрей Полоцкий и князь Дмитрий Брянский Ольгердовичи», обменявшись тайными посланиями, решили присоединиться к Дмитрию Ивановичу. Они обошли войско Ягайло через «Северу» (область Путивля и Брянска) и «нагнали великого князя на этой стороне Дона, на месте на Черном, на Березае», «силы с ними пришло 46 000 кованой рати». «Кованая», т. е. одетая в латы, рать новых союзников Дмитрия Ивановича сыграла важную роль в Куликовской битве. Кроме того, открытый переход на сторону Москвы братьев Ягайло заставил последнего быть осторожнее. Примеру этих Ольгердовичей могли последовать другие литовские князья, относившиеся с симпатией к Руси. В тылу у Ягайло было явно неспокойно, и прибытие в Березуй полоцкого князя Андрея и брянского князя Дмитрия подтвердило это.

На Березуе великий князь Дмитрий Иванович получил точные сведения о местоположении войска Мамая и его действиях».

Виктор Шавырдин (в журнале «Родина». № 3–4. 1997) пишет: «Встретив в современной книге описание Куликова поля как ковыльного болота (!), где множество змей жалило татарских (почему-то только татарских) коней и всадников, а страшная пылевая буря слепила им глаза, мы, шаг за шагом и ссылка за ссылкой, можем вернуться к тому же начальному тексту со стереотипной для русской воинской повести фразой «и повеял теплый ветерок сзади им…»