Алексей Бычков - Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории

Ценной является грамота руководителей «Совета всей земли» князей Дмитрия Трубецкого и Дмитрия Пожарского от 22 февраля 1613 года, которую они направили властям Галича. Они просили галичан оказать содействие братии московского Симонова монастыря в защите их галицкой вотчины (села Борисовское, Вятлово, Демьяново «с деревнями») от несанкционированных верховной властью поборов. Как следует из этого документа, поздней осенью — в начале зимы 1612 года галич-ские села монастыря были обобраны казачьим отрядом атамана Б. Попова, а «после де того казачья кормового правежю, приходили к Соли Галицкой литовские люди и посады пожгли, и их де монастырские варницы с солью и онбары сгорели, и вотчины де их пожгли и крестьян высекли».

Казаки воровали.

Из огромной массы событий до нас дошло из прошлого лишь незначительное число свидетельств, к тому же сомнительной достоверности. А что могли решить будущие историки, если бы документы о событии XX века до них дошли в обрывках?

Николай Костин : «Фейга Хаимовна Ройд (такими были настоящее имя, отчество и фамилия Каплан) родилась около 1890 года в Волынской губернии, в семье провинциального еврейского учителя. Семья Хаима Ройда была многодетной: Фейга имела четыре брата и три сестры. В отличие от своих братьев и сестер, которые довольно успешно овладели различными специальностями, Фейга так и не посвятила себя какой-нибудь профессии. Это объясняется довольно легко: слишком уже рано дочка Хаима Ройда ступила на революционную стезю».

Трудно сказать, повлиял ли кто-то на нее в этом отношении или к мысли о необходимости борьбы с царским строем она пришла сама. Так или иначе, но вскоре Фейга Ройд переехала в Киев, где стала членом подпольной анархистской организации и получила псевдонимы Фаня Каплан и Дора. Революционеры-подпольщики поручили юной Доре организовать покушение на жизнь Киевского генерал-губернатора. Однако бомба, приготовленная для теракта, неожиданно взорвалась в комнате, где жила Каплан, чуть не отправив на тот свет вместо генерал-губернатора саму террористку. Каплан получила тяжелое ранение, однако выжила — чтобы вскоре предстать перед военно-полевым судом Киевского гарнизона, который осудил ее к казни через повешение. Но, учтя совсем юный возраст Ройд-Каплан, царские судьи смягчили ей наказание, и теперь она должна была провести на каторге всю оставшуюся жизнь. Правда, тогда еще Фани Ефимовна не знала, что царизм с его каторжными тюрьмами не вечен и что еще совсем молодой ей суждено выйти на волю…

Несостоявшейся террористке пришлось в буквальном смысле проходить в кандалах целых десять лет — с января 1907 по март

1917 года (большую часть срока Фаня «отмотала» в далеком Акатуе). Там, в далеких краях, она перенесла тяжелую болезнь глаз, вследствие которой 9 января 1909 года она полностью потеряла зрение. Хотя через три года ее зрение частично восстановилось, но и после этого каторжанка осталась полуслепой…

Освобожденная Февральской революцией, Каплан некоторое время жила в Чите, а позже переехала в Москву, поселившись в доме № 6 по улице Большой Садовой. Однако общее состояние ее здоровья, включая и зрение, оказалось далеко не идеальным, и Фаня Ефимовна вынуждена была серьезно лечиться — сначала в Евпатории, в санатории для политамнистированных, а позже — в одной из больниц Харькова, где ей сделали сложную операцию на глазах. Учитывая уровень тогдашней офтальмологии, можно утверждать: существенно улучшить зрение ей не удалось, Каплан, как и раньше, имела очень высокую степень близорукости.

После операции Фаня Ефимовна вернулась в Крым с его мягким и теплым климатом, где она устроилась на довольно скромную должность инструктора по подготовке работников волостных администраций.

Итак, покушение…

Если бы до будущих историков дошли сведения о покушении лишь во фрагментах, что могло бы получиться?..

…Эти мерзавцы позволили себе стрелять не простыми пулями, а отравленными ядом кураре. Теперь только понятна картина того состояния, в котором мы застали Владимира Ильича после покушения… Пули изрешетили его тело в наиболее опасном месте…

Свидетельствуют:

Николай Костин : «Как таковой, личной охраны, государственной охраны фактически не было. Каждый раз она поручалась различным организациям. Вменялась шоферам, которые возили Владимира Ильича».

С.К. Гиль : «Я развернул машину и поставил ее к выезду со двора, шагах в десяти от входа в цех.

Несколько минут спустя ко мне приблизилась женщина в коротком жакете, с портфелем в руке. Она остановилась подле самой машины, и я смог рассмотреть ее. Молодая, худощавая, с темными возбужденными глазами, она производила впечатление не вполне нормального человека. Лицо ее было бледно, а голос, когда она заговорила, едва заметно дрожал.

— Что, товарищ, Ленин, кажется, приехал? — спросила она.

— Не знаю, кто приехал, — ответил я…

— Как же это? Вы шофер и не знаете, кого везете?

— А я почем знаю? Какой-то оратор — мало ли их ездит, всех не узнаешь, — ответил я спокойно.

Я всегда соблюдал строжайшее правило: никогда никому не говорить, кто приехал, откуда приехал и куда поедем дальше.

Она скривила рот и отошла от меня. Я видел, как она вошла в помещение завода».

Н.Я. Иванов : «Еще задолго до прибытия тов. Ленина пришла на митинг женщина, которая потом была ранена стрелявшей. Она держала себя как-то совершенно по-особенному: взволнованная ходила и все как будто порывалась говорить. Можно было предположить, что она — партийный работник, но ее никто не знал. Она стояла около трибуны…»

С.К. Гиль : «Разговор этот длился две-три минуты. По бокам Владимира Ильича стояли еще две женщины, немного выдвинувшись вперед. Когда Владимир Ильич хотел сделать последние шаги к подножке машины, вдруг раздался выстрел…»

С.К. Гиль : «Моментально повернул я голову по направлению выстрела и увидел женщину — ту самую, которая час назад расспрашивала меня о Ленине. Она стояла с левой стороны машины, у переднего крыла, и целилась в грудь Владимира Ильича…»

Н.Я. Иванов : «…люди, которые шли за Ильичем, бросились обратно в корпус с криком: «Стреляют!» Мне было трудно пробраться через толпу. Я бросился прямо с трибуны в ближайшее окно и выскочил во двор. Увидел около машины лежащего Владимира Ильича…»

« Известия ВЦИК », 3 сентября 1918 г.: «Вчера в ВЧК по объявлению в газете явился один из рабочих, присутствовавших на митинге, и принес револьвер, отобранный у Каплан».